что в них спрятано желание), кусочки еды для духов и пробегающих мимо существ, небольшие светильники и колокольчики. Тильда считала все это детской забавой, вредной для взрослых людей, но в глубине души радовалась таким дням, вспоминая, как наряжала деревья с отцом.

Не желая тратить время на отдых, Тильда заставила стол встать на место и скатерть лечь на него. Ложки, зачарованные Тильдой, аккуратно разложились по тарелкам. В семье Адельхейд способность манипулировать предметами появлялась часто, но очень ценилась.

Вскоре в дверь постучались. Матильда кинулась открывать.

Фрида Адельхейд никогда не опаздывала. Казалось, в ее голову были встроены часы.

— Рада видеть тебя, Тильда, — голос Фриды, легкий и сильный, точно ветер, раздался в коридоре.

Фрида вошла в зал. Суви радостно рассмеялась, кинувшись к тете.

Перед Суви престала высокая женщина тридцати пяти лет в темно-зеленом плаще, черном элегантном костюме и безумно блестящих туфлях. Ее рыжие кудри аккуратно лежали. Казалось, благородство и изящество слились воедино в одном человеке, отражаясь в голубых глазах. Смотря на тетю, Суви каждый раз заново понимала, почему она стала самой молодой Верховной Чародейкой за всю историю. В каждом движении, отточенном до мелочей, чувствовался порыв магии.

— Дорогая моя!

Фрида подошла к племяннице и крепко обняла ее. Суви окутал запах флердоранжа. Фрида хотела сказать что-то про Астрид, но слова застряли в горле.

По праздникам стол накрывали в гостиной.

К ужину ведьмы вызвали своих фамильяров. По обычаю, Рождество чародеи встречали не только со своей семьей, но и с главными хранителями и помощниками. Тару гордо сидела рядом с Эглантин, небольшой собачкой Тильды, и Филлис, змеей Фриды. Каждая из ведьм с любовью смотрела на своего фамильяра. Эди с грустью наблюдал за этим.

Рядом с фамильярами сидел домовой Люпин, приходившийся двоюродным братом Лютику. Поколения сменялись, но домовой всегда оставался рядом, никогда не меняя рыжий цвет волос своих хозяев, отличались лишь оттенки. Сейчас его волосы были ярко-рыжими и кудрявыми, так как главой семьи считалась Фрида. Такое решение принял сам Люпин, ведь Верховная Чародейка просто не может не быть главой семьи, обратное не укладывалось в его голове. Матильда не стала возражать и с радостью приняла решение домового.

Но теперь Люпину приходилось жить в Верховном Совете. Что вызывало у домового жуткое недовольство. Где это видано, чтобы домовой жил не в доме, а в Совете? Что бы сказала его покойная матушка?

Вот только менять решение Люпин не был намерен.

Домовому приготовили традиционную кашу из вершков дикого тимьяна и корня первоцвета.

На столе ведьм были жаренные фрукты с геранью, запеканка с настурцией, паштет с гвоздикой, клевером и зверобоем, гратен с грибами и корнем аира, рулет из полевых трав с лесными ягодами, лесными орехами и медом из алиссума, маринованный корень мандрагоры, кексы из крапивы с яблоками, кексы с орхидеей, рагу из овощей с иссопом и шалфеем, бузиной и лесными ягодами, засахаренные фиалки и колокольчики, которые украшали горячий шоколад, сок шиповника для Суви и вино из акации для остальных.

На фоне по телевизору шел рождественский фильм и семье маленьких ведьм, на канале, который никак не могли найти простые люди. Они бы не увидели ничего, наблюдая за серым, гудящим экраном.

— В Академии все хорошо? — спросила Тильда, отрезая племяннице рулет, — я слышала про отбор. Будешь там лучшей, как я и твоя мама в свои годы, — с гордостью закончила Тильда.

— Да-а, — Суви воткнула вилку в рулет, и выдавила улыбку, чтобы не расстраивать тетю. К своему удивлению, она совершенно не радовалась тому, что тетя Тильда наконец заметила ее старания в спорте.

— Я тоже хотела, когда училась, но передумала, — сообщила Фрида.

— Ты бы обогнала Астрид, — заметила Тильда.

— Сомневаюсь, дорогая, очень сомневаюсь, у Астрид был талант, — Фрида подмигнула Суви, но той стало не по себе.

Все эти восемь лет Суви верила, что мама вернется. На столе всегда оставалось место для Астрид Адельхейд. Теперь же там ничего не было. Лишь пустое напоминание, что все это было правдой. Все окончательно и неминуемо: мама не вернется. Больше никогда.

Эди, заметив ее взгляд, тихо встал, достал с комода старую, еще подростковую фотографию Астрид и поставил на стол. Тильда слегка коснулась его руки. Суви благодарно улыбнулась.

С фотографии на семью смотрела бойкая и задорная семнадцатилетняя девушка. На ее груди блестели медали. И Суви не знала, лишь догадывалась о тех ужасах, что пережила эта ведьма. И все же здесь, живая, мама улыбалась ей.

Весь вечер Суви смеялась и веселилась чтобы дядя и тети больше не видели ее грустный взгляд.

Встретив Рождество с семьей, Суви поднялась в свою комнату.

Комната Суви была наполнена зелеными и коричневыми оттенками. Листья, нарисованные на обоях, мерно шевелились. Комната Суви была уставлена цветами: они были на полу, на комоде, столе, весели на стенах, расположились на подоконнике и даже у картины с пейзажем над кроватью. У кровати, на тумбочке стояло блюдце с печеньем из флокса и с кексами из дикой мяты.

Суви подошла к раскрытой книге, оставленной на столе. Она хотела ее прочитать, но направилась к кровати.

Тару последовала за своей ведьмой. Суви легла на кровать, включила на плеере легкий джаз, свернувшись клубком. Она слышала гурасные и ласковые мотивы, и думала о том, как одновременно рада быть с Фридой, Тильдой и Эди, как любит их, но при этом как плохо, что с ними нет мамы и отца. Отец никогда не приезжал на Рождество и летние каникулы. Слал иногда открытки и письма, редкие камни, как подарок. Он, пусть и был чистокровным чародеем, работал геологом среди обычных людей.

Суви замерла, смотря на сухие цветы полыни в вазе. Мама всегда говорила Суви держать полынь в комнате, ведь она защищает от злых духов. Но кто повесит полынь на сердце?

— Тебе подарили прекрасный пресс для гербария, — заметила Тару, усаживаясь рядом. — Вызовешь меня, чтобы вместе сделали?

— Кончено, — Суви погладила Тару по черной шерстке. Казалось, Тару была сделана из самой мягкой шерсти во Вселенной.

Тару по-кошачьи боднула ведьму в руку, вызвав ее смех, и устроилась под боком.