Выход был один, и через три дня мы набрались решимости и отправились для серьезного разговора с Родриго. Мы показали ему наши фальшивые милицейские корочки и рассказали чистую правду о том, что мы расследуем убийство и нам просто необходимо допросить жену убитого. Должно быть, раньше ничего подобного от своих наркоманов ему слышать не приходилось. Он раскрыл рот и недоверчиво уставился на наши удостоверения.

К счастью, их изготовитель не поскупился на печати, но даже они не убедили подозрительного Родриго.

– Полиция? – тупо переспросил он. – В России в полиции работают наркоманы?

Это мы поняли. А вот объяснить ему, что наша наркомания – это тщательно продуманная на Литейном легенда, чтобы не спугнуть преступников, на это нас уже не хватило. Пришлось идти и снова составлять со словарем куцые предложения. Только к вечеру нам это удалось, работа продвигалась медленно, должно быть, над нами постепенно брал верх неторопливый испанский ритм жизни.

– Я понял, – сказал Родриго, выслушав нас. – Почему же вы раньше молчали?

Эту фразу мы бы не поняли, так как не проходили ее на уроках нашего экстренного испанского, но он любезно нашел нам соответствующую фразу в нашем разговорнике.

– Мы не знали, – сказала Мариша. – Не знали, можем ли вам доверять.

Родриго так энергично затряс головой, что мы поняли без слов, что он целиком и полностью в нашем распоряжении. Таким образом, уже на следующее утро мы с моей подругой отправились в Сьюдад-Реаль, чтобы побеседовать с глазу на глаз с Милой и выяснить, по какой причине она притворяется Светланой, кто сделал ей фальшивые документы и что она знает про убийство собственного мужа. Добрались мы туда уже почти затемно. Ничего удивительного, если учесть, сколько раз мы останавливались, чтобы пропустить стаканчик сока и съесть какую-нибудь булочку с шоколадом, до которых Родриго был большой охотник.

Здешний отель, где нам суждено было жить, то есть хотелось бы в это верить, помещался в большом белом здании со множеством пристроек под одной крышей. Ворота и ограда, стилизованные под Средневековье, тем не менее имели отличные современные замки. Все постройки имели один-два, максимум три этажа, благодаря этому черепичная крыша не была плоской, а живописно приподнималась и опускалась.

Перед отелем белел кафельным дном прямоугольный бассейн без воды, а вдоль дороги, ведущей ко входу, росло несколько пальм. Дорожку, выложенную плиткой, явно намывали с порошком и щеткой. Очень уж она была чистенькая, впрочем, как и все в Испании.

Странное дело, за все время я ни разу не видела нигде дворника или уборщицу, но всегда и везде царила идеальная чистота. У нас же нельзя и шагу ступить, чтобы не наткнуться на человека, который бы что-то мел, протирал, убирал, но грязи от этого меньше не становится. Здешние уборщики определенно имеют какой-то секрет, позволяющий им держать вверенную им территорию в безупречной чистоте, не прилагая для этого ни малейшего усилия.

Навстречу нам вышел щупленький мужчина лет сорока. Высохшая, словно пергамент, кожа туго обтягивала его кости. Худышка начал тут же вопить что-то по-испански, возмущенно приплясывая на месте и брызгая слюной. Зрелище было, прямо скажем, жутковатое. Представьте, на каменных ступенях в наступающих сумерках прыгает длинноногое и длиннорукое существо, похожее на скелет, рвет на себе волосы и горестно вопит. Лично я решила, что случилось какое-то страшное несчастье.

– Он говорит, что женщин не нужно, – сказала моя Мариша, успевшая за два дня нахвататься достаточно испанских слов и некоторые ей удалось даже запомнить. – Ему мужчины нужны, чтобы грузчиками работать.

В ответ на вопли хозяина Родриго увещевательно произнес несколько фраз, назвав нервного психа Маноло. В ответ тот снова начать корчиться на ступенях, но Родриго стоял словно скала, отказываясь забирать нас обратно. И бедному нервному Маноло пришлось уступить. Он обреченно махнул рукой и что-то крикнул. В ответ из дома появилась симпатичная женщина, слегка мулатка, и пригласила нас войти. Женщина немного говорила по-английски, чем мы с радостью и попытались воспользоваться, сунув ей фотографию Милы.

– Yes, – сказала негритянка и повела нас по дому, рассказывая по пути, что Маноло ее муж, что живут они тут уже восемь лет и что ее муж большой человек, думаю, что она явно имела в виду не рост.

Внутри все тоже было стилизовано под Средневековье. Массивные ставни на окнах, скульптуры, старинная мебель и гобелены на стенах (фальшивые, я думаю). Мы прошли по длинному коридору и оказались в служебной части. Тут Средневековьем и не пахло, все было очень чистенько и современно.

Мы прошли по еще одному извилистому коридору и в результате оказались в небольшой спальне, рассчитанной на четверых, – тут стояли две двухъярусные кровати. Но наша провожатая ткнула пальцем в нижние кровати, заявив, что они наши. К тому же на верхнем этаже не было ни матрасов, ни белья, из чего мы заключили, что жить мы тут будем вдвоем. Стулья и стол тут тоже были из белой пластмассы, а на окне стояло какое-то растение в горшке.

Мы бросили свои вещи и выскочили следом за нашей провожатой. Она еще не успела уйти далеко. Мы догнали ее перед поворотом на кухню и повторно сунули ей под нос фотографию Милы. На этот раз мы не удовольствовались коротким «Yes». Мы желали знать, где именно мы можем найти девушку с фотографии и когда это будет. Наша настырность очень не понравилось негритянке. Но мы стояли на своем. Мариша даже намекнула, что мы будем бойкотировать ужин, если нам не скажут, где найти нашу знакомую. Не уверена, что негритянка все верно поняла, потому что английский она знала лишь немного лучше, чем мы испанский.

– Other there, – наконец сказала негритянка и махнула рукой в сторону ворот.

Это уже становилось интересным. Мы снова взялись трясти мулатку – в прямом и переносном смысле, и наконец нам все-таки удалось узнать, что сегодня Мила работает в городе. И в отель вернется только поздно вечером. Мы уже знали, что вечер у испанцев длится до полуночи, значит, поздний вечер – это вообще глубокая ночь по-нашему. Так как узнать адрес фирмы, где Мила крутила какое-то колесо (во всяком случае, мы именно так истолковали жест нашей мулатки), нам не удалось, то мы решили, что еще несколько часов ожидания ничего не изменят, и отправились на ужин в столовую.

Собственно, это место, куда нас привез Родриго и где правил Маноло, нельзя было в полном смысле слова назвать отелем. Дом принадлежал христианской организации. Тут проводились съезды этих самых христиан, тут они останавливались, когда приезжали на свои тусовки. А в остальное время тут жили отдыхающие, которых и обслуживали бывшие наркоманы, твердо ставшие на путь исправления. То есть были тут и обычные вольнонаемные работники, но в основном преобладали бывшие наркоманы. Благодаря этому общество собиралось колоритное. За ужином мы успели в этом убедиться.

Справа от меня сидел какой-то шестидесятилетний старец, который вел себя с резвостью пятнадцатилетнего подростка. Он весело прыгал на стуле, громко хохотал, швырялся хлебными мякишами, свернутыми в шарики, и в итоге подлил соседу острого соуса в кофе, расшалившесь до предела.