кому я не нравлюсь. И это было в какой-то степени ужасно.

Наступило время, когда моя слава достигла таких высот, что я даже не могла доиграть до конца ни одного концерта, ни одного выступления. Обезумевшая толпа, прорывалась сквозь охрану прямо на сцену. Мне приходилось экстренно покидать концертный зал. В таких случаях фанатская любовь была опасна.

Бывало, если на сцену пробивался всего один фанат, то он падал на колени, вцеплялся мне в ноги, кричал о своей любви, мне слегка было неудобно петь.

Однажды, один из таких фанатов, умудрился стянуть с меня концертное платье! Прямо на сцене! Пришлось петь в одном нижнем белье, пока один из охранников не накинул на меня свой пиджак. Они портили мне прическу, лезли целоваться и обниматься, кричали что-то невразумительное. Иногда мне хотелось просто взять и все прекратить, стать обычным человеком.

Даже на закрытой церемонии вручения «Золотого Граммофона», один фанат пробрался за кулисы, и в самый ответственный момент, когда я выступала с речью, он кинулся на сцену и ухватил меня за подол платья. Все это произошло в прямом эфире. Платье было испорчено, настроение тоже. На записи было видно моих охранников, которые пытаются перехватить его, но он все же успевает увернуться от них, схватить за подол моего платья, оторвав от него приличный кусок ткани (а ведь платье весьма недешёвое). В мгновение из макси оно превратилось в мини, так и пришлось просидеть до конца церемонии, и выступать в таком же виде. Правда, потом, когда мы просматривали записи в замедленном режиме, то весело смеялись.

В тот самый вечер, я столкнулась и с Валерой, тем самым журналистом, который выступал на телепередачи против меня.

— Поздравляю, — он первый подошел ко мне, после концерта был банкет, в его руке был бокал шампанского, видимо он был здесь, как гость, а не по работе, — Я вот все время поражаюсь, где вы берете таких дурачков?

— Что? — не сразу дошло до меня, — О чем вы?

— Сколько вы им платите, что бы они кидались на сцену и целовали вам ноги? — он натянул ехидную улыбку.

— ???

— Ой, ну не прикидывайтесь! И так понятно, что это чистой воды пиар! — воскликнул он, мотнув бокалом, содержимое расплескалось.

— Ах вот вы о чем, — рассмеялась я, — Вы ошибаетесь.

— Я редко ошибаюсь, — уверенно произнес он, подняв полупустой бокал, словно произнося какой-то тост, — И за что вас так любят эти бедолаги?

— Потому что, возможно, я не такая плохая, как вы думаете, — произнесла я в свое оправдание, и ушла. Желание оставаться в обществе с этим человеком у меня совершенно не было.

Глава III

Вся моя жизнь была превращена в постоянную конспирацию. Я не могла просто взять и выйти на улицу, не могла сходить в магазин, как обычный человек. Приходилось иногда делать такую маскировку, в которой было сложно дышать, не то, что двигаться. Постоянная смена места жительства. Они узнавали мои телефонные номера, постоянно названивали, признавались в любви, просили встретиться. Это переходило в какую-то манию у них, и паранойю у меня. В общем, популярность вещь дикая, и совершенно неуправляемая.

Прошло примерно два месяца, когда мы с Сашей переехали в новый дом. Это был большой коттедж, далеко за городом. Огромный участок, и самое главное, минимальные шансы, что туда доберутся мои фанаты, тем более что территория охраняемая.

Место очень красивое, спокойное, кругом живописная природа, настоящая, русская.

В один из весенних вечеров Саша устроил мне романтический ужин при свечах. Мы немного выпили.

— Сегодня какой-то праздник? — спросила я. Мы сидели друг напротив друга на кожаном диване.

— Роза, мы вместе уже пять лет! — эмоционально произнес он, держа в руках бокал шампанского, — Пережили так много всего, — он замер, смотря мне в глаза.

Я кивнула, желая продолжения. Он положил свою руку на мою.

— Я очень долго думал… И решил, — он полез за пазуху пиджака, и достал оттуда маленькую коробочку, — Будь моей женой, — он раскрыл коробочку, в ней было кольцо с огромным бриллиантом.

Конечно, я ожидала, что когда-нибудь он предложит мне выйти за него замуж, только я никогда не думала, как это будет, и что именно я буду говорить.

— Ты уверен?

— На все сто, — он обнял меня за шею, и поцеловал. — Я хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — произнесла я, опьяненная таким событием, ну и шампанским тоже, — Можно мне подумать? — вместо «да», спросила я.

— Да, несомненно, — кажется, Саша ожидал немного другой реакции, — Пусть он будет у тебя, — он аккуратно поднял мое запястье и одел кольцо на безымянный палец.

Я поежилась, это было очень дорогое кольцо. Возможно, оно стоило столько же, сколько и мой остров.

— Зато, представь, ты станешь замужней дамой, — продолжил он, уже слегка расслабившись, — И, может быть, твои поклонники перестанут дергать тебя. Ведь официально ты будешь уже занята.

Я кивнула. Эта была хорошая мысль, но я сомневаюсь, что это помогло бы. Если человек на чем-то помешен, его, как правило, не останавливает ничего.

Я пообещала дать свой ответ на следующий день. Всю ночь мне не спалось. Мне нужно было поговорить с Глебом. Я подождала, когда Саша уснет, и вышла на веранду, укутавшись в плед.

— Как мне быть? — спросила я у Глеба, смотря на полную луну.

— Так, как хочет твоя душа, — банально ответил он, стоя где-то позади.

— Моя душа хочет спокойствия….

***

Наступило утро. И первым делом Саша спросил:

— Ну что ты подумала? — его глаза горели, будто он и не спал.

— Да, я согласна, — томным голосом произнесла я, — Конечно, я согласна.

Он обнял меня. Мы страстно поцеловались, и занялись бурным сексом.

Глава IV

«Вот оно счастье», — думала я. Мы планируем дату свадьбы. Решение выпало на август, сразу после того, как завершится турне по Европе. Где мы будем ее справлять, еще не решили. Журналистам, естественно, пока ничего не сообщали, да и знакомым тоже. Решили, будем скрывать все до последнего.

Я мечтала о том, как это будет. В каком буду платье, что буду говорить, какая фата и все остальное. Как я буду счастлива, где мы будем справлять медовый месяц, и возможно у нас появится малыш.

На гастролях в Германии, в столице страны, я пересеклась с Ми-Леди. Она выглядела великолепно, была подтянутой, со спины ей больше восемнадцати и не дашь.

— Наслышана о тебе, — говорила она, когда мы случайно