– Иногда, господин генерал, иногда, когда выхода другого нет, когда решается все в битве.

– Сейчас именно все и решается, капитан, вся кампания наша, может так статься, сегодня в этом проломе и решится.

Дорфус еще что-то говорил ему, но кавалер уже садился на коня и не слушал капитана. Покинув лагерь, что перекрывал северную дорогу к северным воротам города, он поехал на юг, туда, где били и били тяжелые пушки.

Пруфф на этот раз не стоял на телеге, а раздобыл где-то кресло.

Генерал был удивлен. Одна створка ворот уже рухнула на землю, а другая криво висела на железе, вся разбитая в щепки. За нею виднелась и переломанная решетка, она тоже почти лежала на земле.

– Так что, можно уже и заходить? – спросил Волков.

– Хочу вон ту створку наземь скинуть, иначе затруднит проход колонны, – отвечал Пруфф.

– Добивайте, пойду надену весь доспех, и уже начнем строиться. – Волкову не терпелось начать дело, аж кулаки сжимались.

Тут оба офицера развернулись на крик:

– Где генерал?

Из-за домов выехал всадник, а пехотинец из охраны батареи показывал ему на офицеров. Всадник увидал Волкова и чуть ли не галопом поскакал к нему.

– Говори, – жестко, ожидая беду, произнес генерал, когда всадник приблизился.

– Господин, парламентеры в лагерь приехали.

– Кто? – не понял слышавший это Пруфф.

– Какие парламентеры? – также не понимал генерал.

– Из города, с ветками пришли, с барабанщиком. Вас спрашивают, их пока майор Роха принимает.

– Продолжайте стрелять, Пруфф! – кинул Волков капитану, уже разворачивая коня, и поскакал со своим выездом в лагерь.

С барабанщиком пришел офицер с двумя сержантами. Один из сержантов держал знамя с городским гербом. Офицер кланялся.

– Господин бургомистр спрашивает, согласится ли господин Эшбахт принять его.

– Кавалер Эшбахт, – резко поправил парламентера Максимилиан. – Лучше вам обращаться к монсеньору: кавалер Фолькоф фон Эшбахт.

Парламентер поклонился еще раз.

– Соблаговолит ли кавалер Фолькоф фон Эшбахт принять бургомистра свободного города Висликофена господина Фабельмана?

– Что хочет бургомистр? – спросил Волков.

– Бургомистр желает поговорить об условиях откупа от осады, – отвечал ему офицер.

– Откупа? – Волков даже засмеялся. – Через час ждите штурма. Если отобьетесь, поговорим об откупе.

– Так вы не желаете получать выгоду? – удивился парламентер.

– Я возьму ваш город и получу все, – резко заговорил генерал уже без всяких усмешек. – Если надумает, так пусть бургомистр приедет говорить о капитуляции. Больше говорить мне с ним не о чем.

– Я передам бургомистру, – сказал офицер.

– Я жду час, – повторил кавалер. – Только час.

Фейлинг и Гюнтер помогли ему надеть весь доспех, кроме шлема, Максимилиан разворачивал и смотрел знамя, молодые господа тоже все были уже облачены, уже готовы, предвкушали бой. Стрелки, которых Волков намеревался взять с собой на штурм в первой колонне, вышли из лагеря и пошли к южным воротам.

Но тут над башней северных ворот появился трубач, и ворота раскрылись. И из них стали выходить люди, не менее дюжины, а среди них, под знаменем города, на муле, которого вели под уздцы два солдата, ехал человек.

– Не иначе как сам бургомистр, – удивлялся Роха.

– Неужели капитулировать надумали? – заинтересовался капитан Кленк. Он тоже был при доспехе, его люди должны были идти в пролом сразу за отрядом Волкова.

Генерал не хотел торопиться, он очень надеялся, что так и есть, что это делегация едет говорить о почетной капитуляции. Но не хотел делать преждевременные выводы. Он ждал, пока горожане подойдут. Только бросил капитану:

– Кленк, распорядитесь впустить их в лагерь.

Старый полнокровный человек, бургомистр Фабельман принял безропотно все его требования. Он стоял перед сидящим генералом, опираясь на палку, и тот не думал предложить сесть. Бургомистр потел в своей старомодной и большой шубе, его лицо, от полнокровия изрезанное сетью мелких сосудов, было почти что синим и мокрым от пота. Он ненавидел генерала и едва скрывал это, но после каждой фразы врага лишь устало кивал.

– Цитадель отдадите под гарнизон мой.

– Как вам будет угодно, генерал, – отвечал господин Фабельман.

– Привратные башни отдадите моим людям под охрану. И городской арсенал весь беру себе.

– Да, конечно… – Бургомистр кивал.

– Гарнизон мой, четыреста человек, обещаете кормить, как своих солдат кормили, а офицерам еду подавать офицерскую, и все от казны города.

– Да, генерал, – отвечал старик.

– Деньги… – Кавалер сделал паузу. – Ну, коли сами пришли с честью, то лишнего просить у вас не буду… Четыре тысячи гульденов.

– Что ж, воля ваша, – нехотя произнес бургомистр.

– И еще… – Генерал опять сделал паузу. – Хоть в сеньоры я вам не набиваюсь, но над башнями и над городом флаги будут висеть мои.

Тут старый бургомистр встрепенулся. Глаза раньше держал вниз, а тут уставился зло на кавалера, палку своими стариковскими белыми пальцами перехватил. Волков уже думал, что сейчас перечить начнет. Но нет, сдержался старик:

– Ваша воля.

– Да, то воля моя, воля победителя, – твердо продолжал генерал. – А жителям скажите, что спасли их от моих людей, если бы не приехали сейчас ко мне, так был бы вам в городе грабеж, а женщинам вашим бесчестье. Деньги… Даю вам срок три дня, чтобы золото собрать. А полкам моим пусть ворота отопрут прямо сейчас.

Бургомистр кланялся, все это ему не нравилось, но старик понимал, что генерал прав, золото и позор уберегли город от беды страшной.

А генерал понимал, что у города нет сил отбить его штурм. Теперь он слегка успокоился.

– Капитан Кленк! – позвал он.

– Да, генерал, – откликнулся тот.

– Бургомистр господин Фабельман сейчас прикажет отворить ворота, баталия ваша пусть идет в город, возьмите цитадель, арсенал, все городские ворота под охрану.

– Будет исполнено, – отвечал ландскнехт, сразу поворачиваясь, чтобы уйти.

– Капитан Кленк, – снова окликнул его генерал и, когда бургомистр стал удаляться, добавил негромко: – Под страхом смерти запретите людям обижать горожан.

– Да, конечно, – поклонился Кленк.

«С этими разбойниками иначе нельзя, с них станется».

Глава 12

«Удача», – сказал бы кто-то. И может, был бы прав, и кавалер с ним согласился бы. «Длань Господня», – сказал бы кто-то другой, и кавалер изо всех сил сказанное поддержал бы. Но сам он думал о том, что вовремя пришел к городу. Его появление было неожиданным для врагов, а бесконечные даже ночные разъезды, за которые его проклинали кавалеристы, обернулись поимкой лазутчика полковника Майфельда. Другой опять сказал бы: «Везение». Но умный ответил бы: «Помилуй бог, удача, везение, Длань Господня… А может, уже и умение?» Зря, что ли, он с младых ногтей из войн не вылезал, прошел лестницу от самого захудалого и бедного солдата до генерала. Не одной