Ядро коллекции — несколько сот сельскохозяйственных календарей, начиная с 1816 года. В этих крохотных книжечках содержалась масса сведений, необходимых землепашцу и скотоводу, освобожденному именно в этом достопамятном году русским царем от крепостной зависимости. Календари передавались из поколения в поколение в крестьянских семьях и так сохранились. Были и другие «научно-бытовые» книги: поварские, юридические, лечебники. Только к концу XIX в. появляется кое-какая беллетристика…

* * *

Вот, собственно, и все. Перед нами предстал во всей красе и полноте интеллектуальный «приют убогого чухонца» (Пушкин). Таков подлинный, а не воображаемый фундамент эстонского национализма, а равно мифа о мнимом культурном превосходстве эстонского народа.

Смею надеяться, этот миф теперь развеян. Ведь целевая направленность указанного книжного массива очевидна. Эстонец должен был быть смиренным, нравственным, законопослушным, здоровым, трудолюбивым, сведущим в сельском производстве, но неученым, простым и бесхитростным. Словом, полезным для господ.

Немцы вполне достигли поставленной цели, преуспели в воспитании эстонского народа. Настолько, что даже намеревались, как рассказано выше, поручить эстонцам функции управляющих в славянских землях, как поручали в былые времена русские помещики свои имения в управление самим немцам. Не вина эстонцев, что этот план провалился. Выиграй немцы войну (чему многие эстонцы способствовали как могли), их судьба развивалась бы в соответствии с заложенной немецким воспитанием программой.

Сегодняшнее политическое поведение Эстонии полностью это подтверждает.

Есть ли у эстонцев шанс преодолеть навязанную им прежними хозяевами служебную модель развития, обрекающую их на политическую второсортность, маргинальность и производный от нее комплекс неполноценности?

Могу порекомендовать один из вариантов такого преодоления.

Из книг нормативного характера в собрании Валло Рауна нельзя не отметить две редкости, имеющие непреходящее значение для эстонской истории, как и вообще для истории Прибалтики. Это декреты Государя Императора Александра I Благословенного, которыми уничтожалось крепостное рабство в Эстляндии (1816) и Лифляндии (1819). Благодаря императорскому декрету эстонский народ обрел свободу на 45 лет раньше русских крепостных. Впервые с тех пор, как в начале XIII века эстонцы были завоеваны немцами и датчанами, они разогнули спину раба.

Думается, что придет время, когда величественные статуи русского царя, освободившего народы Прибалтики, заложившего основы финской автономии, даровавшего конституцию Польше, украсят главные площади Таллина и Риги, Хельсинки и Варшавы.

На мой взгляд, для эстонцев это был бы лучший способ раскомплексоваться, разомкнуть порочный круг дурной кармы, приобрести возвышающую их духовную заслугу.

Только вряд ли, судя по нынешним обстоятельствам, это время наступит так уж скоро. Колониальную неблагодарность — феномен, обсуждаемый сегодня ученым сообществом — эстонцам и другим прибалтам пока отчасти удалось изжить только по отношению к шведам и немцам, но не к русским. Однако, поскольку любая неблагодарность есть грех, можно надеяться, что однажды у них проснется совесть. Так что наберемся терпения.

Все познается в сравнении. В том числе национальный характер, национальное историческое амплуа, национальная судьба.

Следует воспринимать свое место в мире спокойно, как данность, которая сама по себе не хороша и не плоха.

Русским в XVIII–XIX веках пришлось быстро-быстро наверстывать отставание, прежде всего информационное, от развитых западных стран. Разрыв был большим, но и страсть к науке и культуре велика. Россия скоро стала родиной великих книгочеев, покрывшись сетью публичных библиотек и поразительных по богатству частных книгохранилищ (к примеру, у Пушкина была библиотека на 14 языках, а он был не самым читающим человеком эпохи). Умы стремительно развивались во всех направлениях, зачастую уже и обгоняя европейцев. А в области политической мысли даже существенно их перегнав, дойдя в начале ХХ века на свою беду до такой степени радикализма, перед которой те благоразумно остановились.

К сожалению, нам так и не удалось пока что обогнать европейцев в наиважнейшей области: информатике. Хотя несколько раз (Попов с радио, Зворыкин с телевидением) русские были очень к тому близки. И я не теряю надежды, что однажды это, все же, произойдет. Сегодня, однако, люди Запада, захватившие глобальное информационное первенство еще при Гутенберге, уступать его никому не собираются. Чем и обеспечивают себе прочные лидерские позиции в мире.

Это обстоятельство следует воспринимать как вызов, но ни в коем случае не как основание для комплекса неполноценности. Прежде всего потому, что тяга к науке и культуре присущи русскому человеку по самой его природе, она лишь ждет и ищет благоприятных условий, чтобы развернуться во всю мощь, как это мы видели на примере XVIII века. Стоило тогдашнему правительству лишь немного подтолкнуть процесс обретения людьми новой грамотности, как тяга к самообразованию вызвала лавинообразный рост книгоиздания, а там и частных, и государственных учебных заведений. Усиливая и подгоняя друг друга, эти факторы уже не имели предела для развития.

Важность означенного свойства русских нельзя переоценить.

И еще об одном важном историческом обстоятельстве я хотел бы напомнить. Когда нам указывают на догоняющий характер развития России (по сравнению с Западом) и пытаются представить это чуть ли не извечной и непреоборимой данностью, доброжелатели забывают о двух вещах.

Во-первых, о том, что так было не всегда.

Во-вторых, о том, как и почему возникло историческое отставание России.

Правильный ответ на данный вопрос — залог преодоления отставания. А поскольку он напрямую связан с историей русской книжности, я посвящаю ему настоящий постскриптум.

Древнюю Русь соседствующие с ней скандинавы именовали Гардарикой — Страной городов. В отличие от Запада, именно города, а не замки и поместья феодалов, не княжеские дворы и монастыри были главными центрами жизни и развития нашей страны. По сведениям, почерпнутым из летописей, с Х по середину XIII века, М.Н. Тихомиров подытожил: «Общее количество русских городов… ко времени монгольского нашествия, вероятно, подходило к 300»[18]. На пространстве всей Европы, как Западной, так и Восточной, Русь в IX — первой половине XIII века вовсе не выглядела пасынком европейской цивилизации.