– М-да, – бормочет папа тихо, – возможно. Еле уговорил с места сдвинуться. Ну и продавцы нынче в игрушечных магазинах… Ни дать ни взять – царица.

«Неужели она тоже похожа на царицу? Значит, они очень разные бывают», – думает Тая и чувствует, что не всякой царицей хотела бы быть.

Мальвина возвращается с пустыми руками и, взойдя на своё место, отрицательно качает головой. Высокая светлая причёска покачивается. Тая и папа идут к выходу.

Перед самыми дверями папа задерживается у витрины:

– Тайка, а что если мы ему солдатиков купим, а? – бодро говорит он.

Но Тая даже не смотрит на подсвеченную стеклянную витрину.

Они садятся в сквере на зелёной скамейке, выкрашенной так давно, что краска топорщится чешуйками, как кора на сосне. Тая устало прислоняется к папиному плечу.

– Почему же ты отказалась от солдатиков? Или можно было автомобиль взять. Может быть, не совсем то, что хотелось, но подарок хороший.

Тая, чувствуя щекой папино тёплое плечо, говорит печально:

– Нет, пап. Понимаешь, Мишке нужно что-то очень особенное. Во-первых, я ему всё лето не писала. Во-вторых, у меня к нему разговор. Ну, и вообще… Он о море мечтает, говорил, что станет капитаном, даже в специальный музей ходил на юге, а ему – солдатиков… Нет, нужно другое.

– Ну что ж, раз нужно, значит, будем думать.

Тая благодарно молчит. Хорошо, что папа всё понимает. Только вот где раздобыть подарок, да ещё особенный, до завтра? Даже папа вряд ли сумеет чем-то помочь.

– А как твой любитель кораблей и дальних странствий отнесётся к морской звезде? – вдруг спрашивает папа. – Правда, к высушенной, но совершенно настоящей?

Таю обжигает изнутри. Она резко отнимает голову от отцовского плеча.

– К какой звезде? Дедушкиной?! – её глаза наполняются ужасом, и в них отражается тот день, когда они с папой вот так же сидели вдвоём – только на крыльце, в деревне…

Тая с папой сидят на крыльце. Из дома слышен звон тарелок – моют посуду. Ярко светятся окна. Хорошо сидеть под крышей, глядя в мокрый сад. Но постепенно Тая начинает беспокоиться: папа напряжён, молчит сосредоточенно, мнёт в пальцах спичку, вертит её так и сяк.

– Таюшка… – папин голос срывается. – Ты знаешь, что дедушке должны были сделать операцию?

Тая кивает молча. Нехорошее предчувствие лижет ей сердце холодным языком. Почему папа спросил? Не может ведь он знать, что ещё в городе Тая нечаянно подслушала разговор родителей. А если знает, неужели будет отчитывать сейчас, когда прошло столько времени? Вряд ли. И почему его голос такой жалостный?

– После войны у дедушки были повреждены лёгкие…

Тая ещё раз кивает, она знает об этом давно.

– Последние годы ему становилось всё хуже. Нужна была операция. Её делали очень долго. Сердце дедушки не выдержало, и он… ушёл от нас.

Папа замолчал, только спичка кувыркалась в руке – между указательным, средним и большим пальцем. Дождь глухо бухал по железной крыше, подпрыгивал в наполненной до краёв детской ванночке.

На Таю нашла тишина. Как будто надели на неё большую, во всё тело, меховую шапку: не чувствуешь ни холода из сада, ни влажного щекотания мокрой травы. Дождь замолк. В целом мире только и осталась ловко пляшущая спичка: вверх-вниз, вверх-вниз; то скроется за пальцем, то появится из-за другого, но до неё – километры и километры из Таиной тишины.

Папа сцепил обе руки перед собой. В них хрустнула, сломалась спичка. Он бросил в жестянку две неровные части – короткую, с коричневой головкой, и длинную, с тонкими волокнами на сломе, взял Таю за плечи, повернул к себе.

– Детка, он просто ушёл в ещё одно плавание. Только теперь оно будет очень долгим… – Тая ткнулась лицом в папино плечо. В ушах заклокотали всхлипы. Тая поняла, что плачет. Большая шапка тишины растаяла.

Потом папа долго говорил, что главное – наша память о человеке. Рассказывал, каким помнил отца в своём детстве.

– А если приехать в его квартиру, каждая вещь будет напоминать о нём, рассказывать свою историю. И альбомы с фотографиями – тоже. Вот видишь, дедушка как будто с нами. Не будем его забывать. Ты ведь не забудешь, правда, принцесса?

Тая помотала головой: конечно, нет! Она будет беречь все фотографии и вообще всё-всё! И она вспомнила, как часы отбивают время в дедушкиной комнате, терпкий, но всё равно родной запах трубки. Нет. Это нельзя забыть. И вдруг…

– Принцесса, что такое?

– Лев! Дедушкин лев! – захлёбываясь, плакала Тая. – Зелёный! Из плавания!.. – и она, всхлипывая, рассказывает папе, как отдала льва с необычной гривой «на причёски» Горбунковой, как проиграла полученный за него фантик.

Папа слушает, не перебивая, только протягивает носовой платок. Тая вдоволь шмыгает носом и промокает слёзы папиным платком в синюю клетку, а потом затихает. Папа задумчиво смотрит на неё.

– Можно попробовать вернуть льва. Только вдруг ты его опять променяешь?

– Папа, что ты! Я каждую вещь буду беречь после того, как дедушка… ушёл.

Они ещё посидели на крыльце, глядя во вздрагивавший от дождя сад. У них теперь была общая тайна: они проводили дедушку далеко-далеко, но он всё равно оставался с ними. А потом папа с Таей отправились в дом, где за тёплым боком печки печально, как будто тоже знали обо всём, улыбались Рафаэль и мадонны.

И вот теперь папа говорит – подарить дедушкину звезду Мишке!

– Дедушкину звезду?! – Тая с ужасом смотрит на папу. – Но как же наш уговор – хранить всё-всё, что напоминает о нём? И как же лев? Ты обещал, что мы попробуем его вернуть! А теперь говоришь, надо и звезду отдать?

– Спокойно, льва попробуем вернуть. А насчёт того, чтобы отдать… Одно дело – выменять подарок на бумажку, чтобы сыграть и получить ещё больше – для себя. Но совсем другое – подарить вещь тому, кто оценит её. Как будто мы поделимся нашей тайной с Мишкой. И у него тоже будет шуметь дедушкино море… Мне кажется, он поймёт. А воспоминания о дедушке живут ведь и во многих других вещах, правда?

Тая задумалась, тихо спросила:

– Пап, а можно, мы повесим ко мне в комнату дедушкины часы?

– Надо спросить у мамы, но вообще – почему бы и нет? Ну что, со звездой решено?

Тая кивает.

– Вот и хорошо. Думаю, дедушка одобрил бы наше решение. А к звезде можешь добавить мою серию марок с военными кораблями. Какой-никакой флот всё-таки…

Тая обрадованно вскидывает голову:

– Ой, как ты хорошо придумал! У Мишки и кляссер есть!

– Ну вот и ладно. А теперь пойдём, принцесса. Мама к ужину ждёт. Купим по дороге арбуз, а? Как ты на это смотришь?

Тая, позабыв и свой ужас, и сомнения, радостно трясёт головой, так, что кудри, щекотнув лицо, разлетаются: