И быстро ретировалась.

— Эта дама носится, как страус. А знаете ли вы, мсье Мори, что если идти в течение шести лет и трех месяцев со скоростью не менее трех километров, можно четыре раза обойти вокруг Земли?

Кэндзи утомленно кивал головой, а тем временем поглядывал на Джину, которая стояла возле застекленного шкафа, где он держал сувениры, привезенные из разных путешествий. Он увидел, как она вырвала из рук дочери письмо, но не мог различить по губам, что при этом говорилось. Казалось, она охвачена каким-то сильным чувством — скорее радостным, чем печальным. Тут у него зародилось подозрение: а правда ли, что письмо от Рахили? Почему она тогда так разволновалась? Не произнесла ли она имя «Пинхас»?

— Тайное письмо — ловушка или опасность — прошептал он.

Звонок телефона застал всех врасплох — только Жозеф успел подойти. Прислонив к уху трубку, он что-то прокурлыкал и быстро закончил разговор.

— Кто звонил?

— Мама, — ответил Жозеф Кэндзи. — У Артура температура, разрешите мне, пожалуйста, отойти до обеда?

— Вы свободны. Дезертируете, бросаете меня на произвол судьбы! — вздохнул Кэндзи, совершенно ошалевший от высказываний Ихиро Ватанабе.

Едва Жозеф выскользнул за дверь, в магазине появилась Эфросинья, нагруженная двумя корзинками со съестным.

— Ну, как малыш? — поинтересовался Кэндзи.

— Артур-то? Забавный парень, и здоровье железное! Чего нельзя сказать о его бабушке, которая тут надрывается, как вьючный мул таскает и таскает…

Жозеф, задыхаясь, ввалился в комнату и плюхнулся в заваленное детской одеждой и кисточками кресло. Виктор помогал дочери вырезать гирлянду ножницами с круглыми концами и при этом горячо объяснял шурину ситуацию:

— Таша меня подозревает! Из-за этой актрисы, Шарлины Понти, с которой я разговаривал в субботу в «Комеди-Франсез», а еще она вчера сюда приперлась.

— О, вот вы уже выражаетесь как один из персонажей моего романа!

Виктор смутился и с удвоенным рвением принялся вырезать.

— В общем, мне это очень неприятно, но я не смогу продолжить это расследование.

— О нет, только не сейчас, мы не можем все так бросить! Я тоже встречался вчера с одним актером, неким Рафаэлем Субраном, блондином с голубыми глазами, другом Робера Доманси. У него, похоже, рыльце в пушку.

Виктор незаметно показал ему глазами на девочку.

— Деточка моя, взгляни в окно: уже пришла мадам Бодуэн, тебе пора на прогулку!

Алиса надула губы. Большого труда стоило запихнуть ее в непромокаемый плащик и отправить на улицу.

— Это актер из «Комеди-Франсез»?

— Нет, из театра «Жимназ». Он поведал мне, что Доманси позаимствовал деньги из кассы театра, но директор замял дело. Субран настырно интересовался, как идет расследование.

— Эта информация ничего не проясняет в деле. Ну, Доманси не устоял перед искушением, не убивать же за это!

— Вечно вы преуменьшаете мои заслуги! Но у меня есть кое-что на закуску, весьма аппетитное! Вы, наверное, в курсе мифа о Кроносе, которого римляне называли Сатурн?

— Я смутно помню, что его папаша, Уран, спихнул свое потомство в пропасть.

— А что дальше было, знаете? Сатурн отомстил за братьев, зарубив отца косой, и занял его трон. Титан, другой сын Урана, счел себя уязвленным и разгневался на брата. Сатурн был покладист по натуре, поэтому он обещал подвинуться на троне и уступить ему местечко, а также поклялся проглатывать всех своих детей мужского пола сразу после рождения. Рею, сестру и жену Сатурна — античные боги были терпимы к инцесту, — совершенно не устраивало такое обращение с ее отпрысками. Чтобы спасти сыновей, она подкладывала мужу камни, завернутые в пеленки.

Виктор почесал затылок.

— Точно! Я же знаю эту легенду, кажется, мне Кэндзи рассказывал в Лондоне. Здесь таится аллегория, как и в большинстве греческих мифов. Время разрушает все, что само породило!

— Поддельная миниатюра, три больших камня, завернутых в белую ткань, клепсидра… Все приобретает тайный смысл. Но к чему пакетик с зернами пшеницы, черный гравий и плюшевый крокодил?

— Думаю, что это атрибуты времени в представлениях древних. Давайте зайдем, у меня в мастерской несколько словарей, — предложил Виктор, уже забыв о своем недавнем решении прекратить расследование.

Библиотека располагалась между двумя полотнами: одно изображало прогулку кошек во время Тронной ярмарки, второе было вольной вариацией на пасторальные сцены у Николя Пуссена[35]. Виктор схватил толстый том, который принялся нетерпеливо перелистывать, потом радостно зацокал языком.

— Вот оно. Если в Греции Кронос был богом времени, в Италии Сатурн был покровителем урожая. Слово «сатор» означает сеятель. Потому и пшеничные зерна. Празднование Сатурналий происходило в декабре. Сатурн представал перед зрителями с косой, а у его ног стояли песочные часы и лежал крокодил, священное животное в Древнем Египте, символ разрушения.

— Наш преступник одержим идеей временно́го потока?

— Или же, наоборот, он хочет привлечь внимание к мысли о быстротечности жизни, тут сразу не разберешь. Вот тут еще в статье написано, что Сатурн — отец истины, поскольку бег минут вызывает самые строгие мотивации. В Средневековье каждый бог ассоциировался с определенным металлом. Сатурну соответствовал свинец.

— Поэтому черный гравий! Как тщательно он продумал мизансцену!

— Жертва не случайна. В прошлом Робера Доманси таится ключ к разгадке его убийства.

— Что возвращает нас к нашему расследованию. Вы не имеете права бросить все на полпути. Ох!

Жозеф остановился, остолбенев, перед открытым альбомом с зарисовками. Остроносая женщина в бальном платье с пелериной стояла у оттоманки с веером в руке. Ему сразу стало понятно, кто это.

— Валентина, — прошептал он.

Его первая любовь. Та, что сводила его с ума в те времена, когда он был простым приказчиком, а она впервые появилась в магазине в сопровождении своей тетки, Олимпии де Салиньяк.

Виктор закрыл блокнот, прижав его пальцами. Перед глазами пронеслась картина: Бони де Пон-Жубер, который трется возле Таша.

— Я пока не отказываюсь, временно. Нужно воспользоваться сведениями, которые мне обещала сообщить эта актриска из «Комеди-Франсез». Сейчас переоденусь и отправлюсь в Пале-Рояль.

Жозеф безнадежно проводил глазами блокнот в руках у Виктора.

— Понял. Удаляюсь. Вы мне расскажете, если что-то выяснится?

— Давайте завтра встретимся. Ни слова, ни намека в магазине на наши дела, договорились? Я устрою так, чтобы мы могли пообедать где-нибудь в городе.