– А разве может такое быть, чтобы мертвый к живой ходил? – дрожа, но четко и уверенно ответила сама Предслава. Сама она не сообразила бы, что говорить, но эти слова были частью обряда, и мудрость предков сказала за нее. – Коли брат не может сестру за себя взять, то и мертвый к живой ходить не может. А коли ходит, так и у меня теперь есть муж, а ты мне не хозяин, так и убирайся прочь! И не возвращайся, пока все сестры за братьев не пойдут, перо лебяжье в воде не потонет, черный камень со дна не всплывет, а песок, на камне посеянный, не взойдет!

Мнимый Володыня вдруг затрясся и стал расти на глазах, так что теперь не только подростки, но и взрослые полезли бы от ужаса под стол, если бы могли хотя бы шевельнуться. Темные дрожащие тени побежали по стенам, откуда-то донесся гул, и все за столом невольно втянули головы в плечи, а младший сын Рулава, Тур, не выдержал и юркнул под скатерть. Облик Володыни сползал с гостя, будто старая змеиная шкура; у всех на глазах он вдруг стал человеком с головой ужа, вместо кожи покрытым тонкой черной чешуей, и те, кто еще не онемел от ужаса, не удержали крика. У всех вдруг потемнело в глазах, избу залила тьма, где лишь вдали тянулась цепь багровых огней, будто костры по виднокраю.

Но все же здесь, в мире Яви, Князь-Уж был далеко не так силен, как в собственных владениях. Тьма схлынула, в избе вновь загорелись лучины. Только холод остался – не то холод осенней ночи, проникавший через заволоку, не то стылое дыхание Кощного. И каждый не мог избавиться от чувства неизбежности: сейчас они прогнали Повелителя Мертвых, но настанет час – и состоится новая встреча. Для каждого, рано или поздно. Своей хитростью они выиграли только краткий миг, ибо срок человеческой жизни лишь мгновение в вечности, куда всякому предстоит отправиться.

– П-получилось? – шепнула Весняна, когда все стихло и лучины загорелись ровно.

– Да, – тихо сказала Предслава, будто встреча с Нижним миром оставила ее без сил и даже без голоса. – Он ушел.

Потом она зажмурилась и уткнулась лицом в грудь Вояты, еще не смея отдаться чувству облегчения.

– Я надеюсь, мы все же можем продолжать нашу свадьбу, чтобы не пропало угощение, – несколько мгновений спустя заметил Рулав и снова потянул к себе блюдо с поросенком; его руки дрожали, но лицо сохраняло вполне невозмутимое выражение.

– А как же, отец! – Воята усмехнулся. – Есть что отпраздновать!

Праздновали до полуночи, но наконец молодых проводили до постели, уложили, задернули занавеску и впервые за много дней в избе погасили все огни.

– Спасибо тебе, – шепнула Предслава, повернувшись к своему «супругу». – Будто в кощуне, ты меня от Змея спас.

– Эх, в кощуне молодец взаправду женится! – Воята вздохнул и обнял ее. – А не так, понарошку.

– Мы родня в шестом колене, а жениться можно в седьмом, – напомнила Предслава, понимая, что он жалеет об этом не меньше, чем она. – Наших детей уже можно будет друг с другом сосватать.

Воята только вздохнул из темноты. Что ему было до этих детей, которые ни у него, ни у Предславы еще не родились! Он был и благодарен судьбе за то, что подарила ему такую сестру, которая была в его глазах не менее прекрасна, чем Заря-Зареница из кощуны, и досадовал, что между ними не оказалось всего на одно колено больше! Приходись Предслава ему не троюродной сестрой, а троюродной племянницей, с какой радостью он попросил бы ее в жены и, очень может быть, получил бы! И тогда… Вся предстоящая жизнь вдруг озарилась ярким светом и стала прекрасна, будто Ирий.

Однако и в их родстве есть неоспоримое преимущество: никакие силы не разорвут связь между ними. В груди поднималось и стремительно росло чувство любви и преданности – такой огромной, что она не помещалась внутри и грозила затопить весь мир. Ему было все равно, как он любит Предславу – как сестру, женщину, княгиню. Она стала для него всем, все женщины мира собрались в ней, и ничего он так не хотел, как быть с ней всегда – не важно, как при этом называясь.

Воята скоро заснул, прижавшись лицом к плечу Предславы, и она прислонилась лицом к его волосам, ощущая в груди щемящую нежность. И еще долго не спала, несмотря на волнение и усталость, – было так хорошо, что жаль тратить время на сон. Пусть свадьба у них была не настоящая, но в эту ночь Предслава узнала о любви гораздо больше, чем за четыре года замужества. Любовь приходит от богов, а боги не знают ни вражды, ни родства. Любовь сама делает выбор, не считаясь с земными законами, и может соединить людей как чужих, даже разделенных кровной враждой родов, так и своих, связанных слишком близким для брака кровным родством. Ни первое, ни второе не в силах помешать, если двоим суждено полюбить друг друга, потому что любовь выше как вражды, так и родства. Там, где две души встречаются и сливаются, все это не имеет значения, этого там просто нет. Мы слабы и беспомощны перед любовью, но она же делает нас сильными перед любыми напастями. Через любовь человек сливается с божеством и обретает неиссякаемый источник силы…

Наутро шел дождь. Не слишком сильный, но упорный, он не переставал с ночи до полудня, и весь виднокрай был обложен настолько ровной, плотной пеленой серых туч, что невозможно было и надеяться, будто где-то они кончаются. Коростень не спешил просыпаться, только женщины спешили к коровам, накинув на головы сукни и скользя по грязи.

Но одна молодая женщина вышла из дома без подойника. Быляна, младшая жена покойного князя Володимера, тоже в уборе вдовы и с большим платком грубой шерсти, от дождя внакидку наброшенном на голову, еще на рассвете выскользнула из ворот и направилась к Святой горе. Там она постучала в дверь избы, где жил Далибож, и попросила открывшую ей хмурую хозяйку позвать волхва.

– Здорово! – в изумлении воскликнул Далибож, увидев ее. – Ты-то чего прибежала спозаранку? Или теперь и к тебе змей повадился?

– Беда случилась, волхве! – зашептала Быляна. – Вели скорее сестрича позвать, воеводу. Расскажу, что видела.

– Да что видела?

– Диво дивное! Вели позвать воеводу, при нем расскажу.

Далибож послал за Крепимером. Тот явился не один, а с отцом и вуем Радобожем, который отчаянно кашлял и хватался за грудь: в сырую погоду ему всегда становилось хуже.

– Ты чего тут? – увидев Быляну, Крепимер от удивления переменился в лице. – Или княгиню змей унес?

– Не унес. И не унесет. Избавилась княгиня от змея, да нам всем беду неминучую принесла.

– Рассказывай, – решительно приказал ей Далибож, знаком предлагая родичам сесть к столу. – Коли прибежала спозаранку, так не тяни. Что случилось?

– Княгиня наша замуж вышла! – провозгласила Быляна и замолчала, выразительно оглядывая лица мужчин и давая им время усвоить новость. Это была еще совсем молодая женщина, моложе Предславы, раздосадованная тем, что никакая любовь князя Володимера не могла дать ей место княгини, прочно занятое другой, гораздо выше по рождению и крепче родней.

– Чего? – Крепимер поднялся, не веря своим ушам и изумленный не менее, чем если бы ему сообщили, что его собственная престарелая матушка вышла замуж при живом отце. – Как – вышла? За кого?