– Хотела я спросить у тебя, батюшка, – начала она, когда ее усадили на почетное место с женской стороны. Бородатые старейшины – в длинных вышитых рубахах, с широкими ткаными поясами – рядком расположились напротив и смотрели на княгиню во все глаза, будто впервые видя. – Эта голова мертвая… где ты ее взял?

Предслава задала вопрос вежливо, но в голосе ее слышался угрожающий намек, будто Далибож сам загубил кого-то беззаконным образом и она об этом знала.

И этот вопрос волхву действительно не понравился.

– На берегу нашел, – буркнул он с неохотой, не глядя на княгиню.

– Ужи?

– А чего же?

– И не знал, чья это голова? Чья душа там жила?

Далибож не отвечал, и Предслава утвердилась в своих подозрениях. Старший волхв мог и знать. Уж он-то умеет в Навь заглядывать и с мертвыми говорить.

– И ты… нарочно мне ее дал? Ты хотел, чтобы я говорила с ней?

– Только она и знала… – Далибож бросил на княгиню угрюмый взгляд. – Мне открыть не захотела, обещала, что тебе самой откроет…

– Что – открыть?

– Что за беда над тобой собирается, княгиня! – пришел на помощь вую Крепимер. Видно, ему-то родич-волхв рассказал все без утайки, не вынуждая, как Предславу, тянуть клещами каждое слово. – Кому твоя мать была обещана, еще в те года, когда князь Мстислав был жив. И ты тоже! И как избыть беду, как отогнать злыдня, что только к вдовам ходит!

– Вот как!

Предслава окинула взглядом лица собравшихся деревлян: никто не был так потрясен открытием, как она, а стало быть, все знали. Видя, что княгиня упрямится, Крепимер и его родич-волхв решили обратиться за помощью… к Незване! Устроить так, чтобы мертвая колдунья сама заставила Предславу поскорее ухватиться за предложенного жениха, убоявшись Зверя Забыть-реки! Но княгиня уронила череп, не дав его прежней хозяйке заговорить.

– Так вы все знаете? – Предслава не рассказывала никому, кроме Чтиславы и Творяны, о посещениях духа и надеялась, что в Коростене об этом неизвестно.

– Слух-то идет, – сдержанно отозвался Горелют, отец Крепени. – Когда змей к простой вдове летает – ее одну погубит. А коли вдова княжья – все племя под тучей ходит.

– Мало нам с Ольгом киевским заботы – еще и змей повадился! – вздохнул его другой свояк, Добычест. – Ты ж решай быстрее, княгиня. Выйдешь замуж – и змей отстанет, и русь тогда уж до нас не дотянется.

– А будешь медлить – и себя, и нас погубишь. А мы не позволим! – отрубил брат Далибожа, Ратибож, суровый и решительный мужик, бывший старшим деревлянским воеводой до того, как получил стрелу в грудь и с тех пор все время кашлял и задыхался.

– Медлить более нельзя! – подтвердил сам Далибож. – Вышло твое время, княгиня. И хорошо, что сама ты ко мне пришла, а не то мы думали сегодня к тебе идти. Сон мне нынче виделся вещий. Явился мне во сне сам Зверь Забыть-реки.

«Надо же – мне тоже!» – подумала Предслава и обменялась понимающим взглядом с Рулавом.

Воята сидел у двери, слегка наклонившись и сжав ладони между колен. Отсюда ему было хорошо видно всех, и взгляд, которым он окидывал деревлянских старейшин, был далеко не дружелюбным. Теперь перед ним сидел не один змей, а целый пяток, нацелившийся терзать жалами его обретенную сестру. Будучи чужим здесь и к тому же моложе всех, он молчал, но его суровое лицо давало понять, что сегодня княгиня уже не так одинока и беззащитна, как была еще вчера. И тот дешевле отделается, кто поймет это вовремя.

– И сказал мне Зверь Забыть-реки, – продолжал Далибож, – что пришел ему срок получить обещанное. Тебя, княгиня. Мать твою, Аскольдову вдову, семнадцать лет назад хотели в жертву ему принести, чтобы избавить от беды и разорения Коростень и племя деревлян. Вызван был дух его и призван за жертвой, но не было тогда дело доведено до конца. А Князь-Уж все ждет. Пока ты вдова – ему к тебе открыта дорога. Сказал он: если не получит свою жертву, то гнев свой тяжкий обрушит на Деревлянь. Поднимется, сказал он, вода в Уже до самых вершин коростеньских, смоет и княжий двор, и все живое, поглотит бездна и людей, и скот.

Сидевшие на лавке старейшины переменились в лице. Видно, на этот счет между ними не было согласия, об этом и шел у них спор перед приходом Предславы. Кто-то из них – скорее всего, Ратибож и до сих пор молчавший молодой волхв Дедилец – выступали за то, чтобы отдать Володимерову вдову Князю-Ужу и тем отвести его гнев от племени. Но вместе с ней они лишились бы и средства сделать Крепимера князем и поневоле вручили бы Деревлянь русинам Ольгу и Свенельду – поэтому остальные возражали. Неведомо, что решит общий совет старейшин и вече, если до них дойдет дело. Но Предславе и то решение, и другое ничего хорошего не обещало.

Но и осознав, какое будущее ей тут готовили, она не столько испугалась, сколько рассердилась. Между судьбами ее и матери было много общего, но много и различного. Дивляна семнадцать лет назад была одинокой беззащитной вдовой, попавшей в Коростень в качестве заложницы от Аскольда, который к тому времени был мертв и не мог защитить семью. Но за спиной Предславы стоял киевский князь Ольг, ее близкий родич – живой, здоровый, а главное, нужный деревлянам в качестве доброго соседа и союзника. Если у них есть немного ума в голове, они не посмеют причинить ей вред, утопить в Уже в жертву Ящеру или даже выдать замуж против воли – потому что это война, и во второй раз Киев, дойди до этого дело, уже не проявит милосердия и разорит деревлян так, что они навсегда лишатся права сами собой управлять.

Однако грозить было еще рано. Все-таки Предслава сама прожила в Деревляни четыре года, сроднилась с этим племенем и считала нужным защитить его от бородатых дураков, которые ради призрачной корысти вели народ к войне и гибели.

– Выйти замуж – дело хорошее, – сдержанно заметила она. – Только что-то жениха достойного я пока не вижу.

Крепимер при этих словах встрепенулся, на лице его отразилось удивление.

– Был один молодец, да веры ему нет, – не давая воеводе заговорить и гневным взглядом пригвождая к месту, продолжала Предслава. – Скажи, Крепимер Горелютович, – или не ты к Быляне захаживаешь? Если забыл – так мы ее призовем и у нее спросим. Да и я напомню – сама видела, как ты от нее выходил по вечернему времени, сама слышала, как ты ее, лебедь белую, нахваливал! Так кого ты в жены взять хочешь – княгиню или наложницу?

Далибож крякнул от досады, старейшины снова переменились в лице. Крепимер, на миг запнувшись, все же не стал отпираться – это казалось ему унизительным.

– Знаешь, стало быть? – вызывающе ответил он. – А и правда! Знаюсь я с Быляной. И чего такого? Буду князем – и жены его будут мои, что одна, то и другая. А Быляна-то посговорчивее тебя. Смотри, княгиня! Сама свое счастье не загуби! А то ведь, коли тебя Князь-Уж хочет, мы тебя ему и отдалим, а я Быляну в жены возьму и с ней деревлянским князем стану!

– Даже не думай! – холодно и презрительно отрезала Предслава, взглядом призвав Вояту молчать. Тот уже кипел, видя такое попрание ее достоинства. – Робу в жены взяв, ты не князем станешь, а только свой род опозоришь! Она не была водимой женой, и ее новый муж не станет князем. Или ты свататься за нее поедешь к родне? Откуда она там, с Горыни? Может, там остался кто? А то ведь князь мне говорил, что всю родню ее перебил. Коли нужна – забирай, все равно мне в хозяйстве от нее пользы мало! Дашь гривну, и владей! Пользуйся моей добротой. А то ведь коли без позволения возьмешь, то сам моим челядином станешь! – Она засмеялась. – Или не так, старейшины?