В это время состояние здоровья нашего ученого начало ухудшаться. Последующие работы Международная комиссия проводила уже без его участия, однако Борис Семёнович, даже ведя преимущественно домашний образ жизни, всячески способствовал внедрению метрической системы. 5 июня 1871 года Русское техническое общество Первого Всероссийского съезда фабрикантов, заводчиков и лиц, интересующихся отечественной промышленностью, провело заседание, на котором Якоби выступил с речью о преимуществах новой системы мер. А 25 января 1872 года академия получила записку от ученого с его идеями относительно более точного изготовления образцовых мер длины с помощью гальванопластики. Кроме того, Борис Семёнович продолжал свои гальванические и электромагнитные наблюдения, а также занялся описанием своих прежних изобретений в области спиртометрии.

Однако, несмотря на рабочий настрой Бориса Семёновича и желание продолжать исследования, его состояние становилось все хуже и хуже, а сердечные приступы приняли систематический характер. И все равно ученый продолжал работать, особое внимание уделяя вопросам поляризации и индукции, интерес к которым резко вырос в научном сообществе после прокладки трансатлантического кабеля и работ Планте. 15 января 1874 года Якоби предложил такое донесение академии наук:

«С удовольствием имею честь сообщить академии, что болезнь не вполне помешала мне заниматься предметом, над которым я трудился и прежде и который имеет особое значение в области электричества и магнетизма. Я разумею поляризацию и индукцию, уже нашедшие себе в разных случаях применение и развитие. Должно вспомнить о влиянии, которое высказывают индукционные токи, возбуждаемые при действии электромагнитных батарей, а также контрбатарей, с помощью которых удалось 25 лет тому назад устранить в телеграфах поляризационные токи, являющиеся вследствие недостаточного изолирования проводников и которым мы обязаны телеграфической связью, соединяющей в настоящее время все части света. Наконец, напомню о поляризационных батареях, которым была посвящена записка, читанная в заседании отделения 27 октября 1870 г. И помощью которых я надеялся достичь полезных применений к электрическим двигателям. Я старался придать этим батареям наиболее удобную форму, что имеет большую важность, хотя и представляет особые трудности. В отношении машин, как было объяснено в упомянутой записке, эти батареи могут получить многостороннее применение, будут ли они действовать вдвойне или в своей простейшей форме. Действительно, мой сочлен академик Г. К. Вильд с пользой применил такие батареи к устройству самоотмечающих метеорологических инструментов, которые скоро будут изготовлены, так что мы предлагаем в ближайшем заседании отделения представить чертежи и описание таких приборов».

Последней работой ученого стали чертежи и описание поляризационной батареи. Сын Якоби Николай написал на этом труде: «Еще Б. С. Якоби занимался с механиком Ноаком 26 февраля от 4 до 5 час. пополудни, а скончался в ночь на 27 в 3 1/2 часа».

Через два дня после смерти Бориса Семёновича состоялось Общее собрание академии, на котором непременный секретарь С. И. Вавилов произнес трогательную и важную для нас речь об этом великом ученом. Будет уместно привести здесь слова человека, знавшего Якоби лично:

«Тяжкая утрата поразила академию, а вместе с тем и науку. В ночь на 27 февраля скончался Борис Семёнович Якоби после мучительной, жестокой болезни. Тягость этой потери нисколько не уменьшается тем, что к мысли о ней уже давно приготовляла нас сама продолжительность его болезни, сведшей его в могилу. Кончина его оставляет на его месте страшную пустоту, которую едва ли можно восполнить. Смерть с каким-то роковым предпочтением поражает физический разряд академии: менее чем за 10 лет Ленц, Купфер, Кемц были ею оторваны у той самой области знаний, на которой умерший нынче сочлен стяжал себе неувядающую славу. Но теперь, когда еще не засыпана приготовленная для него могила, можем мы пытаться умерять скорбь этой потери воспоминанием о пользе, принесенной покойным науке, искусству, промышленности, и об уважении, которым его имя пользуется в нашем Отечестве, так и во всех образованных странах земли. Чтоб воздать должное ученому, подвести, так сказать, итог целой жизни, отданной труду мысли, нужны спокойствие духа и ясность взгляда, а можно ли сохранить их в то время, когда глаза еще наполнены слезами? В одном из наших торжественных заседаний устами более признанного судьи будет начерчен перед вами образ Якоби как ученого. Теперь же позвольте мне только быть истолкователем общего нашего соболезнования о любезном товарище, которого смерть есть потеря для каждого из нас, – о человеке честном и добром, которого утрату оплакивают все, знавшие его. Якоби горячо любил академию и всегда принимал близко к сердцу все, что касалось ее чести, достоинства и интересов; ни одно дело, затрагивавшее их, не встречало его равнодушным. По свойству его темперамента первое впечатление иногда слишком сильно завладевало им и было источником вспышек, о которых он сам первый вскоре затем сожалел, но не было человека добрее и прямее его. На дружбу его всякий мог положиться; всякий знал, что он скорее скажет лишнее в лицо, чем станет что-нибудь говорить за спиною. Надежный друг, хороший семьянин, любезный товарищ, он как академик был всецело предан корпорации, к которой принадлежал, и науке, которой сам себя посвятил. Никто из нас не скажет, чтобы Якоби, при каком бы то ни было случае, принес интересы и достоинство академии в жертву личным расчетам и корыстным целям. Также безраздельна была и его любовь к науке. Он жил ею и для нее. Даже во время тяжких страданий своей последней болезни он не переставал заниматься учеными трудами и в них находил облегчение для своих мук. И когда неумолимый, неисцелимый недуг давал себя чувствовать крайним упадком сил, а по временам и сознанием неизбежной кончины, Якоби со слезами на глазах сожалел о тех задуманных им трудах, которых он же не надеялся выполнить. Но каковы бы ни были задачи, о которых он думал на одре болезни и решение которых он унес с собою в могилу, и того, что он сделал в жизни, достаточно для его бессмертия в науке».

Как видим, Борис Семёнович Якоби, всю свою жизнь посвятивший научным исследованиям и разработкам, оставался верным своему призванию и перед самой смертью. Ученый скончался 27 февраля 1874 года в возрасте 72 лет. Похоронен он недалеко от могилы Павла Львовича Шиллинга, друга и наставника, на Смоленском кладбище в Петербурге.

21 сентября 1801 г. – В Потсдаме родился Борис Семёнович Якоби.

1825 г. – Первое выступление в печати с переводом книги Бьюкенена «Практические указания к строительству мельниц и машин».

1 июня 1829 г. – Получение диплома на звание архитектора.

8 апреля 1834 г. – Первое испытание электромагнитного двигателя Якоби.

14 июня 1834 г. – Выступление с речью «Об использовании сил природы для нужд человека».

24 июня 1835 г. – Присуждение Кенигсбергским университетом ученой степени доктора философии.

4 июля 1835 г. – Утверждение министром народного просвещения в должности экстраординарного профессора гражданской архитектуры Дерптского университета.