Кэсси сжала и выпрямила пальцы. Она сознавала, что просьба Себастьяна была бы пустяком для светской девушки, какой она была в прошлом, но сейчас ей было тяжело. Кэсси положила пальцы на клавиши и заиграла. Сначала неуверенными, непослушными, как у ребенка, пальцами, то сбиваясь с ритма, то вовсе обрывая мелодию. Тогда она напомнила себе, что ее отца нет в живых. Его не было рядом, и никто не мог ударить линейкой по пальцам, когда она брала неверную ноту. Никто не мог заорать на нее из соседней комнаты. Никто не мог ворваться и с такой силой захлопнуть крышку пианино, что она подпрыгивала на стуле.

Сейчас он, скорее всего, в аду, где ему самое место. К ее глазам неожиданно подступили слезы, затуманивая взгляд, но Кэсси продолжала играть, звуки то воспаряли, то камнем падали вниз с каждым дрожащим вдохом-выдохом.

Себастьян не мог сдвинуться с места. Дело было не только в музыке, которая наполнила комнату несомненной горечью. Он не мог оторвать взгляда от прекрасного лица Кэсси, омрачавшегося набегавшими на него тенями. Он стоял достаточно близко и потому видел блестевшие в ее глазах слезы, словно то, что она играла, задело в ней самой какую-то струну, о существовании которой она не подозревала.

В прошлом он никогда не видел ее плачущей. Он привык к женским слезам, ведь у него было две сестры. Но Себастьян никогда не думал, что Кэсси вообще способна плакать — слишком уж она была легкомысленной и беспечной. Но сейчас к нему закралось сомнение. Так ли это? Образ дерзкой девчонки, которой сам черт не страшен, совершенно с ней не вязался. Она стала спокойнее, настороженнее и глубже, словно прозрачный игривый ручеек неожиданно сделал поворот и превратился в глубокую полноводную реку.

«Осторожнее, — сказал себе Себастьян. — Эта женщина не для брака, «пока смерть не разлучит вас». Она — для такого вот момента». И ему нужно об этом помнить, даже если что-то внутри его хотело бы, чтобы было иначе. Он не станет первым королем, который женился бы на обычной девушке, но прошлое Кэсси делало их брак невозможным в принципе. Странно только, почему, подумав об этом, он вдруг почувствовал жгучую боль в груди?

Кэсси была невероятно красива. Ее длинные тонкие пальцы обретали уверенность с каждой минутой. Он различил небольшой отрывок из «Лунной сонаты» Бетховена, как вдруг Кэсси оборвала игру на половине ноты и превратилась в неподвижную статую — совсем как те, что стояли в галерее через три комнаты.

— Кэсси? — шагнул к ней Себастьян.

Она резко поднялась.

— Извини, — сказала она, избегая смотреть ему в глаза. — Эта вещь мне никогда особенно не удавалась. Наверное, недостаточно мастерства. Или дело в чем-нибудь другом.

Себастьян подумал, что, скорее всего, дело действительно в чем-то другом. Вытащив платок, он подошел к ней и промокнул слезы на ее щеках.

— По-моему, ты играла замечательно. Я и не подозревал, что ты так талантлива. Вот еще один секрет, который ты от меня утаила.

Глаза Кэсси снова увлажнились, но в этот раз она опередила Себастьяна, взяв платок из его рук. Ее пальцы слегка задели его руки, и от этого прикосновения ее рот горестно искривился.

— Не возражаешь, если я отойду и освежусь, хорошо?

Оказавшись за дверью ванной комнаты, Кэсси привалилась к ней спиной и медленно ползла на пол, свесив голову, словно шея не могла ее больше держать. Плечи задрожали от избытка переполнявших ее чувств, которые Кэсси столько лет держала в себе.

Кого она пытается обмануть? Разве может она, особенно после того что произошло между ней и Себастьяном вчера, не чувствовать себя уязвимой? Дело не только в том, что он узнал про Сэма. Дело в том, что она всегда была уязвима, когда Себастьян оказывался рядом, — так было с самого начала их встречи. Более того, сейчас она была уязвима как никогда, так как он увидел то, что она всегда прежде от него так тщательно скрывала. Она поняла это по его взгляду, когда они стояли у подножия лестницы. В глазах Себастьяна застыло задумчивое выражение, словно он пытался разгадать какую-то сложную загадку.

Кэсси едва не рассмеялась, подумав так, и поднялась на ноги. Загадка. Да, ей нравилось быть загадкой, тем более что никто не должен был догадаться о ее тайне.

В дверь вдруг постучали.

— Кэсси? — раздался снаружи глубокий голос Себастьяна с нотками тревоги. — С тобой все в порядке?

Кэсси быстро высморкалась и бросила салфетку в ведро.

— Да, все хорошо, — отозвалась она и почти сразу вышла, неслышно притворив за собой дверь.

Тишина окружила их, словно покрывалом. Свет в коридоре был приглушен, мягко освещая их фигуры. На стенах танцевали тени, и Кэсси остро почувствовала уединенность этого места. Сэм спал наверху рядом с Элени. Кроме них, на огромной вилле больше никого не было. Только ночь, тишина и вспыхнувшее в мозгу и не отпускавшее ее воспоминание о том, что только вчера она была в объятиях Себастьяна. Вспоминал ли он об этом?

— Я хочу тебе кое-что показать, — первым заговорил Себастьян. — Это в моей комнате.

— Нет, пожалуйста, нет! — попросила она, пятясь от него. — Не надо об этом. Не будь таким пошлым. Не надо приглашать ничего показывать лишь затем, чтобы увлечь меня в свою постель.

Себастьян поднял бровь:

— Ты такого низкого обо мне мнения?

— А разве я ошибаюсь? — Кэсси сощурила глаза. — Ты хочешь сказать, что не сделал бы попытки меня поцеловать, потом еще раз, что привело бы к тому, о чем мы оба знаем. Я сказала: прошлая ночь была ошибкой. Было бы лучше, если бы мы не поддались искушению.

— То, что было вчера, ошибкой быть не могло, — возразил Себастьян. — Мы оба хотели одного и того же. Ничего не изменилось за эти годы, Кэсси.

Она заткнула уши руками:

— Перестань! Перестань, слышишь?

Себастьян убрал ее руки.

— Нет, — сказал он неожиданно серьезно. — Это ты прекрати вести себя так по-детски и выслушай меня. Я хочу тебя. — Он произнес это негромко, но с такой силой, что Кэсси дрогнула. — Я знаю, что это безумие, но я так сильно тебя хочу! Это как боль, которая не пройдет сама по себе.

— Пожалуйста, Себастьян… — взмолилась она чуть ли не шепотом. — Ты сам не знаешь, что творишь. Это гормоны… Или что-нибудь еще…

Себастьян слегка встряхнул ее за плечи. В глазах Кэсси тотчас же что-то мелькнуло, она напряглась, нижняя губа у нее задрожала.

— Именно «что-нибудь еще» меня и беспокоит, — глухим голосом сказал он и прислонился лбом к ее лбу. — Не знаю, что со мной, когда ты рядом, Кэс, мой изменчивый, непостоянный, но неизменно прекрасный хамелеон. Что ты со мной делаешь…

Кэсси плавилась от его близости, как свеча от пламени. Вся ее решимость устоять во что бы то ни стало таяла как снег.

— Отпусти меня, — сказала она, но убедительно произнести это ей не удалось. Наоборот, в ее просьбе угадывалась совершенно другая фраза: «Не обращай внимания на то, что я говорю». — Отпусти прямо сейчас, пока мы не зашли слишком далеко.