То есть ни о какой радикальной финансовой реформе, декларированной X съездом партии, речь не шла. И об этом топтании на месте Ленин почти ежедневно получал самую наглядную информацию, когда ему на стол выкладывали для подписи кипы постановлений СТО и Малого СНК об отпуске миллиардов и миллионов этих самых «расчетных знаков» на самые различные государственные нужды. В конце концов, 17 октября 1921 года Владимир Ильич направляет письмо наркому финансов Крестинскому: «Хотел бы знать Ваше мнение, не пора ли произвести расчеты двоякого рода:

во-1-х, план (самый грубый и общий, в порядке первого приближения) восстановления нашей валюты. Скажем: при таких-то условиях, в течение стольких-то лет можно бы было последовательным применением таких-то мер осуществить то-то…

Bo-2-x, нельзя ли перевести на золото наш расходный бюджет и сравнить (по главным рубрикам — и, может быть, по ведомствам и по областям, губерниям, столицам и пр., насколько возможно) с довоенными цифрами.

Надо приступить, и поскорее, к тому, чтобы путем такого или подобного расчета начать нам реформу нашего, совсем запущенного, ни с чем не сообразованного, стихийно, бессистемно вспухшего бюджета»1.

А дабы дело не отдавать на откуп непрофессионалам, 20 октября на заседании Политбюро Ленин пишет постановление: поручить Наркомфину и Финансовой комиссии «подобрать в кратчайший срок группу лиц с солидным практическим стажем и опытом в капиталистической торговле, на предмет консультации по вопросам денежного обращения»134 135.

Преображенский пытается убедить Ленина в том, что деноминация в определенной мере сможет сдержать рост эмиссии. Но 28 октября Владимир Ильич отвечает ему: «Ваш оптимизм все чаще — я вижу — опровергается фактами… Весь темп нашей денежной реформы надо в корне изменить.

Periculum in mora [опасность в промедлении]»136.

Затяжка в проведении реформы объяснялась не только неповоротливостью госаппарата. Многие из руководящих деятелей, причастных к экономике, испытывали внутреннее сопротивление и против госкапитализма, и против участия буржуазии в хозяйственной жизни, что и приводило их, как выразился Ю. Ларин, к неприятию этой якобы «коммунистической реакции». А золото — «презренный металл», и торговля как раз и были для них символом всех крайностей и «гримас НЭПа»1.

В этой связи 7 ноября, в праздничном номере «Правды» появилась статья Ленина на весьма прозаическую тему — о значении золота и торговли в текущий момент. «Коммунизм и торговля?! — пишет Владимир Ильич. — Что-то очень уж несвязное, несуразное, далекое». Наверняка придет время, когда из золота сделают «общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира» в память о кровавых преступлениях, веками совершавшихся во имя этого «презренного металла»137 138.

Но пройдет немало десятков лет, продолжает Ленин, прежде чем это сможет произойти. «Пока же: беречь надо в РСФСР золото, продавать его подороже, покупать на него товары подешевле. С волками жить — по-волчьи выть… Не дадим себя во власть “социализму чувств” или старорусскому, полубарскому, полумужицкому, патриархальному настроению, коим свойственно безотчетное пренебрежение к торговле».

Да, с началом широкомасштабной Гражданской войны мы сами отрицали значение торговли. Что же заставляло пойти по этому пути? — «Военное положение, — отмечает в первую очередь Ленин, — исключало “коммерцию”». Но только ли это? — Нет: «и по военным соображениям; и по почти абсолютной нищете; и по ошибке; по ряду ошибок..»139

Новым в настоящий момент является «переход после ряда самых революционных действий к чрезвычайно “реформистским” действиям на том же поприще…»140

Если абстрагироваться от военного положения, то теоретическая ошибка состояла в том, пишет Ленин, что «мы рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета — непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку»141.

Теперь же «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм к социализму…»1

Задача состоит теперь в том, чтобы продержаться не только в материальном, но и «в моральном смысле — это значит не дать себя деморализовать, дезорганизовать, сохранить трезвую оценку положения, сохранить бодрость и твердость духа…»142 143

В соответствии с рекомендацией Ленина бюджет на 1922 год был сверстан в условных довоенных (золотых) рублях. И против такого «гарантированного» рубля в руководстве Минфина в принципе никто не возражал. Спорным являлся вопрос о темпах реформы. Доводы того же Преображенского сводились к тому, что это процесс долгий и через последующие деноминации «мы приравняем бумажки к золоту (через год, два и т. п.) лишь после упрочения курса рубля…»144

Но существовала и другая точка зрения. 12 ноября Владимир Ильич получает письмо старого партийца Арона Львовича Шейнмана, 6 октября вступившего в должность председателя правления Госбанка. Будучи ранее членом коллегии Наркомфина, он был хорошо знаком с проектами Кутлера, Тарновского, и некоторые их идеи вошли в его предложения.

Реформа «не терпит далее, — писал Шейнман, — никакого отлагательства… Необходимо решиться на девальвацию. Лишь после проведения этой меры можно будет говорить о бездефицитном бюджете, о безубыточном хозяйстве и т. д.» Для проведения реформы необходимо перечислить Госбанку 150 миллионов металлических рублей, дать право закупки золота и валюты, но главной базой преобразований должно стать «развитие в стране правильно поставленной торговли» как товарами государственного, кооперативного сектора, так и частного, в том числе и мелкой промышленности, при определенном регулировании цен государством, организации торговых палат, товарной биржи, допущении частных, кооперативных банков и т. п. К письму прилагался также список ученых и специалистов, которых необходимо было привлечь ко всей этой работе.