– Вера, ты слышишь меня? Куда собралась-то?

– Не знаю. Но тебя это не должно интересовать. Тебе же все равно, что происходит со мной. Для начала я пойду в милицию, – и тут она подняла на него глаза с покрасневшими, воспаленными веками. – Толя, этот маньяк, Алексей, зарезал у меня на глазах нашего соседа лишь потому, что тот вошел в лифт, ты понимаешь? И сделал он это по одной-единственной причине: продемонстрировать свою решимость убить тебя, если ты не отпустишь меня к нему или попытаешься обратиться в милицию. Поэтому если я пойду сейчас в милицию, то, возможно, Алексей убьет тебя.

– Вера, мне страшно за тебя. Ты соображаешь, что говоришь?

– А при чем здесь я? Не я это придумала, не я пристаю к мужчинам. Это за мной охотится какой-то там ненормальный, и я не могу отвечать за его поступки. Я говорю тебе об этом уже в течение месяца, я умоляю тебя выследить его и поговорить с ним или же принять какие-то меры. Возможно, он настоящий псих, который сбежал из психушки. Спаси меня от него. Но ты не веришь мне! И не видишь лишь потому, что твой брат написал какую-то там работу по психиатрии! О страхах беременных! Жаль, что у меня нет сестры, которая написала бы работу по психиатрии о черствости и равнодушии мужчин. Я не хочу жить с тобой, Толя. Я не вижу в тебе близкого человека, способного защитить меня.

– Но соседа убил его компаньон! – воскликнул потрясенный ее распаленной фантазией Концевич. – Об этом все теперь знают. Мне соседка сказала.

– Интересно, что она скажет, когда Алексей зарежет тебя?! Просто потому, что ты не позволил мне уйти к нему? Этот ненормальный, я тебе уже говорила, снял для нас квартиру!

– Но этого не может быть…

– Я сейчас вызову такси и поеду к тетке, в Подлесное. Если захочешь, можешь там меня навестить. Толя, что с нами происходит? Что с тобой происходит? Может, ты уже не любишь меня или не хочешь ребенка? Ты ведешь себя очень странно, противоестественно.

– Вера, думаю, тебя нужно показать доктору. Но не гинекологу… другому…

– Психиатру? – насмешливо спросила она. – Какой же ты негодяй, Толя!

Она встала и резко подошла к чемодану, схватила его, подняла и тут же застонала от боли. Чемодан упал, Вера, согнувшись, привалилась к стене…

– Толя… Мне больно… Господи, да что же это такое? Надо было раньше уехать… Ты – чудовище… Чего стоишь, вызывай «скорую»!

Но он не мог пошевелиться. У него отнялись ноги. Он стоял и смотрел на скорчившуюся в углу Веру. Он понимал, что на его глазах происходит что-то ужасное и что виновата в этом сама Вера, что это она сама довела себя до такого состояния, к тому же решила сбежать из дома… И после этого она говорит, что он ведет себя противоестественно? Это он-то? А она?! Как ведет себя она? Выдумала какого-то маньяка… Да если бы он был на самом деле, он непременно увидел бы его хотя бы один раз. Или возле музыкальной школы, или возле подъезда, ну хотя бы раз, мельком! Еще это убийство в лифте… Ей и без того было плохо, а тут еще это…

Он вдруг очнулся. Вера была без сознания. Она лежала, привалившись к стене, бледная, совершенно больная. Концевич подумал, что может, это хорошо, что никто не родится – зачем ему ребенок от душевнобольной?

Он вызвал «Скорую», затем достал из аптечки шприц, ампулу, оторвал клочок ваты…

– Рита, ты перевозбуждена, тебе надо отдохнуть. Мало того что ты без моего ведома отправилась в Подлесное, теперь еще хочешь во что бы то ни стало попасть в квартиру Концевича, осмотреть комнату Веры. Хочу тебе напомнить, что у тебя есть семья, в частности – я и Фабиола, если ты еще не забыла. Я и Мире скажу, чтобы она не потворствовала твоим безумным выходкам. Это же надо: две подружки собрались в Подлесное, чтобы навести справки о женщине, которая давно умерла!

Марк говорил все это, стоя под струей горячей воды, дверь в ванную комнату была открыта, и Рита, готовящая ужин на кухне, все отлично слышала… Конечно, Марк был прав, и их поездка в Подлесное попахивала авантюризмом.

– Марк, мы бы и не поехали, если бы в гробу не оказался мужчина. Кстати, удалось выяснить его личность?

– Нет… Пока нет! Послушай, у меня мыло кончилось. Где у нас мыло?

Рита вошла в ванную, достала с полочки мыло, разорвала обертку и протянула розовый душистый кружок мужу.

– Марк, не ругай меня. Согласна, поступок легкомысленный. Но зато мы попали в храм, помолились, свечки поставили… душу, можно сказать, очистили. С теткой Веры поговорили, попросили ее выяснить, не было ли у Веры сестры… Ну, прогулялись, ничего же особенного не произошло? Во всяком случае, это мероприятие было не опаснее похода в кафе-мороженое. Согласись!

– Ну, посуди сама. Мы же с тобой эту бабу не видели!

– Увидим. Непременно увидим. Ты выяснишь адрес Михаила Нольде, а через него мы выйдем на наш фонтан…

– И чего ты прицепилась к этому делу?

– Марк, а как же те ужасы, о которых тебе рассказал Концевич? Туфли на пороге, потом включенный телевизор, газовый баллончик. А теперь еще и убийство его любовницы. Да это же настоящее дело – запутанное, сложное и интересное! Мы с Мирой пытаемся помочь следствию…

– Да никакого следствия нет!

– А как же убийство Ларисы?

– Это совсем другое.

– А мне думается, что нет. В любом случае не сердись. Все же хорошо. И ничего особенного мы не сделали. Подумаешь, прогулялись за город. Между прочим, купили отличных копченых лещей. Ты не забыл, сегодня к нам придут Дима с Миррой? Успокойся. Хочешь, я тебе спинку потру?

– Рита, – Марк был ошеломлен таким поворотом. Для него семейная жизнь с Ритой была целым миром – спокойным, наполненным удовольствиями и тем состоянием умиротворения и ощущения полного счастья, которым он очень дорожил. Он наслаждался едой, приготовленной женой, он наслаждался ее присутствием в его жизни, звучанием ее голоса, ее прикосновениями и всем тем, что может дать любящая женщина. Когда она терла ему спину мочалкой, он не мог не только ругать ее, высказывать какое-либо неудовольствие по поводу ее смелых поступков, он не мог вообще ничего говорить. Замирал, испытывая несказанное блаженство.

– Да уж, знаешь, как заставить меня замолчать.

– Я тебя люблю, Марк… Но даже тебе не позволю ограничивать мою свободу. – улыбнулась она и принялась энергично намыливать мочалку. – Поворачивайся. Какая же у тебя спина длинная. Устанешь мыть.

– А ты мой и слушай. У меня, между прочим, есть для тебя новости. Этот мужчина, который оказался в гробу Веры. Он скончался приблизительно три года тому назад, был отравлен азалептином…

– А что это такое?

– Такое препарат, психотропный. Если его выпить много, да еще запить алкоголем, летальный исход обеспечен.

– Жаль, что еще не выяснили, кто он, это многое бы прояснило. Послушай, я так сильно тру, ты что, ничего не чувствуешь?