ученый труд, в котором можно найти интересные источники подобного рода – это работа Трийеса о пигмеях в экваториальной Африке. Трийес рассказывает об одном интересном сне, который увидел вождь во время жертвоприношения по случаю военного похода:

В качестве жертвы был выбран слон. Однако этот слон должен быть особым образом предуказан. Три или семь дней, в зависимости от силы племени, против которого готовится поход, и врага, которого предстоит победить, вождь соблюдает строгий пост: на протяжении всего дня он не прикасается к еде и воздерживается от питья: ему позволено только жевать плоды амомо при условии, что он будет выплевывать семена… В одну из ночей после окончания трех– или семидневного поста вождь видит во сне слона… Этот факт не заслуживал бы внимания, если бы к нему не прилагалось еще одно обстоятельство: после пробуждения вождь должен описать животное, его размер и место обитания и сказать, где оно скрывается в настоящий момент. Он заявляет, что видел это животное, поляну, на которой оно пасется, деревья, которые там находятся, маршрут, по которому надо идти, чтобы туда добраться, и опасности, которых следует остерегаться. Впоследствии все оказывается в точности так, как он рассказал[98].

Однажды у Трийеса украли какую-то мелочь, и один негрилл решил на месте вычислить виновника кражи при помощи магического зеркала:

Не говоря ни слова, (негрилл) пошел за своим магическим зеркалом; затем, произнеся некое заклинание, он решительно объявил мне: «Я вижу вора, это такой-то» – и указал на одного из сопровождавших меня юношей. «Впрочем, посмотри сам». И к моему великому удивлению я увидел в зеркале отражение черт внешности того, кто меня обворовал. Этого человека тотчас же допросили, и он признал вину[99].

В другом случае негрилльский колдун «увидел» в своем магическом зеркале пироги: на них плыли люди, которых Трийес ожидал:

Однажды я беседовал с негрилльским колдуном. Мои люди на пирогах должны были присоединиться ко мне и доставить мне продовольствие. Между делом я упомянул об этом в разговоре с моим собеседником и спросил его: «Кажется, они еще очень далеко; смогут ли они доставить то, что я у них просил?». «Узнать об этом проще простого». Он взял магическое зеркало, углубился в себя и произнес некое заклинание. Затем сказал: «В настоящий момент твои люди проплывают такое-то место на реке (оно находилось на расстоянии более чем дня пути на пирогах). Самый высокий как раз стреляет из ружья в крупную птицу, вот он подстрелил ее, она упала на воду, и остальные изо всех сил гребут, чтобы ее достать. Вот они ее вытащили. Они везут тебе то, о чем ты просил». И в самом деле, все было именно так, как он сказал: провизия, выстрел, подстреленная птица, и происходило это, повторяю, на расстоянии дня пути от того места, где мы находились[100].

Парагностические способности иногда сочетались со способностью понимать чужие и незнакомые языки:

Во время одного из путешествий, в котором нас сопровождал монсеньор Ле Руа, колдун из деревни, в которую мы прибыли вечером, описал с большой точностью проделанный нами путь, еду, которую мы ели, а также пересказал содержание наших бесед. Одна деталь нашего разговора был особенно характерной. Нам встретилась маленькая черепаха. «Она может нам сгодиться для сегодняшнего ужина», – сказал мне монсеньор Ле Руа, и я добавил со смехом, потому что мы были очень голодны: «Если потребуется, мы добавим к ней голову проводника». К тому же мы говорили по-французски, на языке, на котором колдун не понимал ни слова, а он не покидал своей деревни, оставаясь на виду у всех, и при этом «видел» нас в своем магическом зеркале и пересказывал нам содержание наших бесед![101]

Единство негрилльских кланов, разрозненных и изолированных, поддерживается симпатическими связями благодаря колдунам, магам и певцам:

Все пигмейские кланы, которые нам встречались, практически друг с другом незнакомы, за исключением тех, которые живут в относительной близости и представляют собой относительно недавно разошедшиеся от одного корня ответвления. И все же следует отметить, что это связь и общение между кланами устроены более сложным образом, чем мы себе это представляем: их поддерживали колдуны, маги и певцы, которые перемещались от клана к клану, отыскивая места их обитания и обходя их одно за другим, призываемые неизвестным способом – разве только посредством своей таинственной науки. В подтверждение этого мы можем привести следующий факт. Старый вождь жившего неподалеку негрилльского клана недавно умер. Этот маленький клан жил в почти полной изоляции. И вот, два дня спустя некий негрилльский маг, которого никто не знал, хотя ни один человек из этого клана не сообщал ему о случившемся и хотя никто из моих собеседников не был заинтересован в том, чтобы меня обманывать, явился очень издалека, чтобы председательствовать на похоронах, и его немедленно опознали в этом качестве. Когда я спросил его, как он узнал о случившемся, он ответил: «Я знаю, что ты наш друг. Silege mfunga wa lur – спроси у ветра». Этот ответ был совершенно серьезным: он вовсе не собирался надо мной насмехаться[102].

В отношении зулусов этнология располагает превосходным свидетельством Д. Лесли, касающегося предполагаемых парагностических способностей. Автор, наблюдавший описываемые факты как непосредственный свидетель, рассказывает, как однажды ему пришлось проезжать через территорию, населенную зулусами, двигаясь навстречу своим охотникам-кафрам. Один из рабов, сопровождавших Лесли, посоветовал ему обратиться к ясновидящему, и путешественник, скорее от скуки, согласился. И вот как ясновидящий «открыл врата расстояния» (если воспользоваться зулусским образом, описывающим проявления парагностических сил):

Колдун разжег восемь небольших костерков, по числу моих охотников, и положил в каждый из этих костерков коренья, издававшие тошнотворный запах и густой дым, а потом стал бросать туда камешки, одновременно выкрикивая имя того, кому каждый из них был посвящен. Затем он проглотил «лекарство» и впал в психическое состояние, по видимости напоминающее транс. Это состояние продлилось около десяти минут, и все это время члены его тела извивались в конвульсиях. Потом он как будто бы проснулся, направился к одному из костерков, отодвинул золу, внимательно уставился на камешек, описал соответствующего человека с большой точностью и сказал: «Этот человек умер от лихорадки, и ваше ружье потеряно». Затем он наклонился ко второму костерку: «Этот человек (далее следовало очень точное его описание) убил четырех слонов», – и приступил к описанию их бивней. Потом наклонился к третьему: «Этого человека (его он тоже описал) убил слон,