Мы то и дело останавливались, чтобы Лу мог побегать на воле и полюбоваться пейзажем. Ему нравились дальнобойщики (возможно, он помнил того парня, что чуть не забрал его вместо меня) и детишки, он старался подружиться с ними на всех стоянках. Когда симпатичный карапуз с дедушкой подошли к Лу, сидевшему рядом с уборной, Лу вежливо протянул лапу и коснулся макушки малыша, словно желая сказать: «Теперь мы друзья». Ребенок засмеялся, Лу лизнул его в щеку, мальчик посмотрел на него и сказал:

– Такой глупый, – после чего Лу лизнул его еще раз.

Лед карапуза посмотрел на меня:

– Славный песик у вас, совсем как в кино.

– Он у нас супер-пес.

– Красавчик, как Богарт.

– Точно, и такой же дамский угодник.

Они ушли к своей машине, Лу проводил их взглядом.

– Да, Лу, ты у нас лучше всех, – подтвердила Нэнси, вернувшись из дамской комнаты. – Поехали дальше.

Северная Аризона была прекрасна, здесь было все, что я люблю: сосны, выжженная равнина, красные скалы. На въезде во Флагстафф я вновь вспомнил, как пятнадцать лет назад мы с Дином вели автобус, полный сонных детишек, собиравших ящериц в пустыне, – и тут неожиданно налетел буран, и в считаные минуты намело полметра снега. Дин отлично водил машину, но даже ему с трудом удавалось маневрировать среди застрявших грузовиков и автомобилей, а ведь за каких-то пару часов до этого мы жарились на солнце в пустыне.

– Дорогу вообще не вижу.

– А горы сбоку тебе видны? – спросил я, выглядывая со своего места. Я сидел рядом с ним на бидоне из-под молока.

– Едва-едва.

– Тогда держись их и не останавливайся.

– Прямо ядерная зима началась, – заметил Дин, когда мы миновали очередной грузовичок, водитель которого пытался нацепить на колесо цепь. Вся борода у него обледенела.

Впереди показался мотель. Дин свернул на парковку, и мы въехали в здоровенный сугроб.

– Вот уж застряли так застряли. – Он выключил мотор.

Пассажиры ожили, выбрались наружу и устремились в мотель. Мы с Дином остались одни: никому, кроме нас, не было дела до собранных в пустыне змей, жаб, гекконов и черепах, которым на морозе грозила верная гибель.

– С ума сойти, – заметил Дин, засовывая коматозного полоза в спортивный носок и пристраивая его к себе на пояс.

Мы набили карманы рептилиями в носках и забили ими багажник автобуса, обитый фанерой. Потом зарылись в спальники и заснули в автобусе, посреди бескрайних снегов.

Об этом приключении я вспоминал, пока мы ехали с Нэнси и Лу в аэропорт, петляя среди холмов Аризоны, пол чистым лазурным небом.

– Вы опоздали, – заявил я Дину, на голову возвышавшемуся нал другими пассажирами. Его жена Ким, мускулистая блондинка ролом из Техаса, сноровисто стащила чемоданы с багажной ленты.

– Специально задержались, чтобы с вами поменьше времени провести, – засмеялся Дин в ответ и крепко меня обнял.

– А где Нэнси? – поинтересовалась Ким, которую, очевидно, повергала в ужас перспектива остаться наедине с двумя школьными приятелями и по сотому разу выслушивать одни и те же байки.

– В машине с Лу.

– А что за машина? – В вопросах выбора техники Дин никогда мне не доверял.

– Микроавтобус.

– О, Боже.

– Чтобы хватило места и вам, и собаке.

– О, я наконец познакомлюсь с этим бандитом.

– Он уже совсем не бандит. Вот увидишь. – Я знал, что Дин будет от Лу в восторге.

Я рассказывал ему про грабителей и как Лу меня защищал. Когда мы подошли к машине, Нэнси спустила его с поводка. Сперва он устремился ко мне, затем свернул к Дину и Ким и принялся вытанцовывать перед ними.

– Привет, Луиджи! – Дин немного поиграл с ним я пятнашки. Лу сразу в него влюбился, он вообще мгновенно давал оценку любому человеку или животному – и почти никогда не делал ошибок. У него было безупречное чутье.

– Красавец, – подтвердила Ким, которой все же не удалось увернуться от приветственного лизания в щеку.

– И этот пес встал грудью на револьвер? – изумился Дин. – Я думал, он крупнее.

– Он легко меняет размеры, – сказал я. – То огромный, как страж у врат ада, то крохотный такой, что поместится в ладонь.

– Прямо человек в собачьей шкуре, – заявил Дин, глядя Лу в глаза. Тот приветственно наступил ему на ногу. – Все, я избран.

Чем дальше мы ехали, тем прекраснее становилась дорога. Карликовые елочки уступили место пихтам, желтым соснам, канадским елям, ольхам, лиственницам и осинам. Вместо пологих рыжих холмов со всех сторон к дороге подступали скалистые горы, вершины которых венчали белые шапки. Мы взбирались все выше и выше, и вот уже на обочине стал попадаться снег. Под солнцем он таял, и сбегающие вниз ручейки посверкивали на солнце. Когда мы миновали очередной сугроб, Лу принюхался и заскулил.

– Он когда-нибудь раньше снег видел? – поинтересовался Дин, почесывая Лу за ухом через окошко клетки.

– Навряд ли в Мендосино были снегопады, – ответила Нэнси.

– Держу пари, он окажется от снега без ума, я таких псов знаю, – заявил Дин. Я знал, о чем он говорит: есть собаки, которых вид снега приводит в буйный восторг, они сходят с ума от радости и готовы часами носиться и валяться в сугробах.

За следующим поворотом я притормозил, и мы все выбрались размять ноги. Увернувшись от снежка, которым швырнула в меня Ким, я выпустил Лу наружу. Он пулей метнулся к грязному влажному сугробу и принялся скакать, подбрасывая снег в воздух и радостно пытаясь его укусить.

Снег стал для Лу новой, неизведанной игрушкой, и он был счастлив, как ребенок из Канзаса, впервые оказавшийся у моря. Лу подскакивал, взбрыкивал, делал в воздухе пируэты, хватал снег зубами, подбрасывал, а затем пытался ловить и прижимать лапой.

– Он в восторге, – заметила Ким.

– Сам с собой играет в снежки, – засмеялась Нэнси, пытаясь сделать снимок.

– Лучше делом займись! – крикнул Дин, швыряя в Лу снежком.

А ведь так оно и должно было случиться – очень скоро, только я пока об этом не знал.

В нашем распоряжении оказались апартаменты на втором этаже небольшого дома, из которого открывался потрясающий вид на горы. Красиво, как в кино.

– Где тут у них баллоны с кислородом? – поинтересовался Лин, задыхаясь, как астматик. Мне тоже было трудно отдышаться. Мы всегда жили на уровне моря, а сейчас оказались намного выше, и у нас в буквальном смысле перехватило дух.

– Как же мы дойдем до Синего озера? – спросил я. Намеченный маршрут должен был увести нас еще выше в горы, на добрых двенадцать тысяч футов. Чем же мы там будем дышать?

– Вот ребенок, – засмеялась Ким, дружески толкая меня в плечо. Она три дня в неделю ходила в спортзал, занималась аэробикой и бегом. Мышцы у нее были прочными, как тиковое дерево.