было по-настоящему страшно от этих мыслей, которые раньше меня не беспокоили, и только сегодняшний ритуал почётного прощания с детством вдруг открыл мне глаза на то, что я не готов ко всему этому. Я был не готов идти дальше, не осознав окончательно своей роли в этом мире, и даже утешительные и мотивирующие слова взрослых в этот день никак не внушали мне уверенности, что всё может быть хорошо. Помимо предстоящего прыжка в эту бездну неизвестности взрослой жизни, я ещё готовился к тому, что эта бездна разверзнет свою пасть ещё шире в попытке сожрать меня окончательно в новых условиях жизни в городе. Идиллические картины светлого красивого будущего не помогали мне отделаться от всё нарастающего чувства неуверенности в собственных силах. В мрачной задумчивости я провёл практически всё застолье, перетекшее в ночные пьяные гуляния бывших школьников, оставленных без надзора родителей, которые в этот вечер тактично уступили нам свой контроль.

В таком задумчивом состоянии, сидящим за огромным пиршественным столом в спортивном зале нашей школы, меня и обнаружила Катя, незаметно подсевшая на соседний стул.

– А ты почему не танцуешь? – с улыбкой спросила она, выведя меня этим вопросом из ступора тяжёлых мыслей.

– Да что-то не хочется… – невнятно ответил я, немного испугавшийся от неожиданного вторжения в мои раздумья. Однако я быстро пришёл в себя и, увидев, кто рядом, постарался придать своему лицу хотя бы подобие праздничного выражения. – Да я и не умею!

– Так никто не умеет! – ответила Катя и засмеялась, поворачиваясь к танцполу, на котором бывшие одноклассники судорожными движениями пытались изобразить какое-то подобие танцевальных па. Меня немного ободрила эта картина, и я засмеялся. – Ты о чём весь вечер думаешь?

– Знаешь, мне немного страшно, – честно ответил я и опустил глаза.

– Страшно чего?

– Всего! – ответил я, всё ещё не поднимая глаз от своей пустой тарелки и ковыряя в ней остатки салата.

– Ты, наверно, единственный сегодня, кто думает об этом. Вероятно, такие дни и нужны для того, чтобы подумать, а не для того, чтобы не думать ни о чём, – задумчиво сказала Катя, смотря на танцующих ребят.

– Может, и не стоило сегодня забивать этим голову…

– Хочешь, я поеду с тобой? – неожиданно спросила Катя и повернула своё наполненное искренностью лицо ко мне.

От неожиданности этого вопроса у меня резко пересохло во рту и сердце заколотилось так, что мне казалось, будто я слышу его даже на фоне громкой музыки.

– Но ты же не хочешь уезжать отсюда?.. – неуверенно спросил я и посмотрел на Катю.

– Так ты же тоже не хочешь! – ответила она настолько уверенно, что я наконец увидел в её ответе всю правду, которую всеми силами пытался скрыть от самого себя.

– С чего ты взяла? – спросил я, чувствуя, что эта её уверенность в собственной правоте начинает меня злить.

– Если бы хотел, не страдал бы так весь последний месяц. А сегодня на тебе вообще лица нет.

– Извини, я не знал, что за мной наблюдают, – ответил я, немного смущаясь от собственных важности и скромности, смешавшихся тогда в одном флаконе, и разукрасивших моё лицо в лиловый оттенок.

– Ты извини, Коль, но мне не по себе, когда ты в таком настроении! – неуверенно сказала Катя и теперь сама покраснела.

– Почему? – спросил я, в глубине души уже прекрасно зная ответ.

– По кочану и по капусте! – весело ответила она и потащила меня на импровизированный танцпол. Я упирался с неохотой, но не мог сопротивляться ей, да и не хотел. Мы влились в эту дружно шатающуюся под какую-то попсу толпу и тоже начали дёргаться в конвульсивных припадках. Спустя пару песен включили медленную композицию, и я неуверенным движением, которому изо всех сил старался придать хоть чуточку шарма и изящества, пригласил Катю потанцевать. Сначала я взял её за талию и пытался держать положенную дистанцию, но спустя несколько секунд она сломала её, прижавшись ко мне всем телом и положив свою голову мне на плечи. Сначала я немного опешил и остановился, но потом мои ноги автоматически продолжили методичное медленное движение по кругу. В ответ я тоже обнял её, и это безмолвное признание в любви было, безусловно, лучшим и самым интимным моментом в моей жизни.

– Так ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? – сказала мне на ухо Катя, не отрывая голову от моего плеча.

Я не знал, что ответить, потому что все чувства, в этот момент бушующие во мне адским вихрем подавленных эмоций, говорили мне о том, что я должен сказать «Да», но мои мысли почему-то твердили мне о том, что я должен пройти через всё это один. Я не мог ответить, потому что боялся потерять её прямо сейчас, поэтому наклонился к ней и сказал:

– Давай уйдём отсюда?

Она в ответ молча отстранилась от меня и пошла к выходу, а я поплёлся следом за ней, держа её за руку. Я не знал, как объяснить ей, что очень хочу сейчас её внимания, но не хочу, чтобы что-то связывало меня с прошлым в моей новой жизни. Я понимал, что эта связь, как упавший на дно якорь, будет тянуть меня назад, и эту тяжесть я выдержать не смогу. И ещё я понимал тогда, что поступаю как последний эгоист.

– А пойдём встречать рассвет на обрыв? – повернувшись, сказала Катя, будто угадав мои мысли о том, что я не хочу продолжать этот разговор. В тот момент я любил её ещё больше.

– Конечно! – ответил я и улыбнулся настолько искренне, насколько мог. – Сам хотел предложить то же.

Мы ушли, никому не сказав ни слова. Я не хотел, чтобы этот момент кто-то делил со мной, кроме неё. Встретить рассвет в одиночестве было бы тогда даже для меня, уже познавшего тяжесть отшельничества, слишком радикальным поступком, но я не хотел тащить с собой на своё любимое место целую толпу, которая в приступе пьяного веселья испортила бы всё таинство встречи не просто рассвета, но взрослой жизни.

– Я часто думала о том, что значит взрослеть, – сказала Катя после нескольких минут тишины, в которой мы ловили очертания просыпающегося дня. – Раньше мне казалось, что это просто становиться старше, покрываться морщинами, обзаводиться детьми… Теперь я поняла, что это на самом деле значит.

– И что же? – спросил я.

– Взрослеть – это значит терять, – ответила она, всё так же смотря на постепенно светлеющий горизонт. – Мы теряем друзей, родителей, девственность, свободу, возможность удивляться, мечты и иллюзии… И всё это в обмен на то, чтобы называться взрослыми.