— Черт, кто такой настойчивый? — Виктор достает телефон. смотрит на экран. — Виталий, если это не что-то срочное, то я тебя уволю.

— Господин Маре, прошу прощения за столь поздний звонок, — его администратор Виталий говорил взволнованно, задыхаясь, словно он совершил забег.

— Что случилось?

— Горит галерея и банкетный зал.

— Горит? — Виктор не понял. — В каком смысле горит?

— В смысле, огонь, пожар. Уже полчаса, пожарные тушат, но огонь слишком большой. Господин Маре, что делать? Вывоз работ должен был начаться только завтра, еще даже не была оформлена страховка на экспонаты.

Виктор почувствовал, как покрывается липким и холодным потом. Как сердце сбилось с ритма, а член вмиг опал. Конечно, он не останется нищим и не пойдет побираться, продавая свои коллекции, но это был удар.

Основная часть работ была Алекса, на которых изображен Давид. Но было много и других, ценных, которые были куплены под заказ очень влиятельными людьми. На этот раз Виктор Маре их очень сильно подвел.

Быстро запахнув халат, вылетел из комнаты, так и оставив Давида одного. В голове промелькнула мысль, что это его расплата за похоть, за соблазн, которому он поддался.

***

Алекс внимательно всматривался в монитор, на котором было видно, как Давида, словно пьяного, неровным шагом подвели к машине и усадили в нее. Номера этой пафосной тачки были отчетливо видны. И на что только Виктор рассчитывал, Алекс не понимал.

Сама первая догадка была именно о нем, об этой скользкой и мерзкой скотине. Давид мог пойти с ним, но если бы возникла пикантная ситуация, то он уверен в своем мальчике больше чем в себе. Давид бы не лег с Маре в одну кровать по доброй воле.

После сегодняшней сцены, когда Алекс стоял перед ним на коленях и жадно вбирал в рот его член, стараясь доставить своему мальчику удовольствие, Давид не поступил бы с ним так подло. Значит волнения Давида были не напрасны. Он не поверил, не подстраховался, не уберег. Его вина, только его.

— Александр Дмитриевич, доброй ночи, извините, что поздно. Нужна помощь. Ваша и ваших бойцов.

Генерал Данилов был старым другом его отца. Алекс никогда не обращался к нему за помощью, не было такой необходимости. Но вот пришлось. Обрисовав ситуацию о похищении, заручился поддержкой, ему скинули нужные номера, по которым он назвал предполагаемый адрес где удерживают человека.

Алекс сам рвался с группой захвата, но его грубо остановили, объяснив, что он будет только мешать. Но он придумал кое-то интересней. Устроить пожар было проще простого, парни с охраны снова пустили его в галерею. Вырубив электричество, чтобы отключить камеры и все сигнализации, свалив в кучу свои же работы, чиркнул спичкой.

Огонь разгорелся быстро, красиво пожирая карандашные наброски и масляные мазки на холстах. Языки пламени так красиво и жестоко уничтожали любимые черты его мальчика, четко прорисованные мышцы, красивое тело, излом бровей. Алексу было не жалко, пусть все горит огнем, если это поможет выманить Маре и спасти Давида. Только бы все удалось.

Сигарета медленно тлела в пальцах, Алекс сильно сжимал телефон в руке, ожидая звонка, и смотрел, как лопались стекла в окнах галереи, как из них вырывались огни пламени. Пожарные делали свою работу, пытались потушить то, что уже не вернешь, приехавший Виктор метался рядом. Алекс ловко выбросил сигарету, та очертила полукруг на фоне ночного неба и упала, рассыпавшись искрами.

— Ты думал, сука, я не ничего не узнаю?

Ловкий захват шеи, Алекс фиксирует Виктора, больно выворачивая ему голову. Вокруг суета, их никто не замечает, Алекс оттаскивает его в сторону, за один из выступов соседнего здания. Мужчина пятится назад, спотыкаясь, хрипит, цепляется за руки Алекса.

— Алекс…отпусти…аааа.

— Я могу отпустить тебя только на тот свет. И ты поверь, никто не будет сожалеть о твоей скоропостижной кончине. Или можно сделать так, что ты принял большую дозу транквилизатора, которым ты так любишь баловаться.

— Что…что ты хочешь?

— Неправильный вопрос. Ни что я хочу, а что я могу. Ты думаешь, я настолько прост, наивен и мне так необходима твоя поддержка? Есть более влиятельные и могущественные люди. Ты и я об этом знаем.

— Я…я уничтожу тебя.

— Нет, ты ничего не сделаешь. Потому что очень боишься потерять репутацию. Помнишь Фархада, того жестокого мужчину, который любит забивать свои жертвы до полусмерти, а потом трахать? Мы же с тобой видели это.

Виктор перестал вырываться, задышал, широко раздувая ноздри. Ладони сразу вспотели. Он очень хорошо помнил ту закрытую вечеринку, и как Фархад, один из богатейших людей Саудовской Аравии, насиловал на глазах у шокированной публики забитого до смерти мужчину.

— Хочешь я отдам тебя ему? Я как-то делал для него скульптуру, денег не взял, но он мне остался должен. Могу попросить его доставить тебе удовольствие.

— Нет, Алекс, не надо.

Хватка на шее стала сильнее, Алекс давит на сонную артерию.

— Где Давид?

— Он у меня… у меня дома.

— Что ты с ним сделал?

— Ничего… ничего не сделал, он просто спит.

— Ты не врешь?

— Нет, нет…Алекс…ааа….нет. Я клянусь, что говорю правду.

Еще один точный удар, Виктор оседает на асфальт, некрасиво падает. Алекс быстро перешагивает через него, спешит к своей машине. Маре надо было наказать сильнее, но сейчас на него совершенно нет времени. Эта трусливая гнида еще заплатит ему за потерянные работы и вернет все заказчикам. Репутация пошатнется, упоминания Фархада он запомнит надолго.

— Да, говорите.

— Мы нашли его, — командир службы захвата был немногословен. — Без сознания, но жив.

— Спасибо.

Алекс отбросил телефон, он так долго ждал этого звонка. Устало положил руки на руль и опустил голову. За этот вечер он, наверное, поседел и постарел на несколько лет точно. Он не представлял, что бы делал, если бы с Давидом что-то случилось. Ведь это он втянул его в такие отношения, он показал ему этот мир, полный порока и похоти. Кто угодно из его богатых и избалованных знакомых может ткнуть пальцем в Давида и сказать: «хочу».

Надо как-то сберечь его, оградить от дальнейшего посягательства. Надо дать понять всем, что он его и даже не стоит смотреть в эту сторону. Отпустить и отказаться от Давида, Алекс уже не сможет. От этой мысли даже становилось страшно. Нет, он его не отпустит, никогда не отпустит. Слишком он сильно его любит.

Давид снова проснулся, но этот раз резко, словно от удара, сел на кровати. Посмотрел на руки, они были не связаны, а сам он был накрыт покрывалом. Испуганно осмотрел комнату и с облегчением вздохнул. Он был дома, точнее, дома у Алекса, который давно стал его домом. Он был в их постели, даже это белье, что на ней, они выбирали вместе, два месяца назад.