Иногда мне кажется, что я люблю тебя настолько сильно, что способна приехать и украсть тебя. Смешно. Безумно. Почему я это пишу. Почему пишу и не стыжусь? Почему так уверена, что не надумала себе это?

Думай о Соре, когда тебе хорошо. Думай о ней, когда тебе смешно и радостно. Думай о ней.

Люблю тебя.

A.P.

8.11.2001

Не смей мне такое писать! Надумала она!

К.

Глава 8

Есть дни, что пробегают, словно тень перед глазами, такие неощутимые и неуловимые. Нет мыслей, расстройств и чувств – есть лишь константа, за которую ты по привычке, выработанной годами, держишься.

Все размерено и спокойно – как и должно быть в их идеальном для посторонних глаз мире. Он принял все, что считал правильным, допустил к сердцу, постарался прекратить намеренно делать больно своей невесте. И пусть поначалу он все же заставлял себя, контролировал, напоминал о решении, но время так медленно текло, словно не желая расставаться с тем призраком Анны, что неустанно шел по его стопам. Но призрак исчезал. Становился еле заметной дымкой, уступая яркому образу Соры. Близкому и осязаемому. Сора. Живая и любящая. Почему же он раньше так сторонился ее прикосновений? Он наконец-то почувствовал, что такое быть любимым, просто за то, что ты есть и это несказанно подкупало самолюбие. Маленький семейный мирок, созданный благодаря стараниям Соры, окутал его и пленил. Куроки внезапно осознал, что и сам стал добрее. Эта мягкость, исходившая от его невесты, передалась и ему. Интересное, совсем не чуждое чувство.

24.12.2001

С Новым Годом и Рождеством!

Всех благ и счастья.

К. и S.

30.12.2001

С Новым Годом!

Везения и мира.

A.P. of P.

Отрывки поразительно были похожи друг на друга, столько разительно отличались подписи на них. Куроки позволил себе поделиться с невестой самым сокровенным, честно рассказав ей всю историю его отношений с Анной. И тут же отдал должное Соре, что положив руку на его плечо, тихо прошептала «Спасибо, что рассказал». Это уже потом в одиночестве, тихо всхлипывала сама не зная почему. Может быть потому что это свершилось? Страх отошел?

Он же мечтал быть с ней искренним, видя в этом основополагающие кирпичики долговечного брака. Упонский принц был уже научен ярким и горьким опытом леди Дианы и своей матери. Вот только последняя не вырвалась из «клетки», оставшись внутри и тихо продолжив бороться за себя.

Куроки купил эту открытку в одну из последних поездок в Лондон – это был словно последний вдох его прошлой холостяцкой жизни: впереди несколько месяцев подготовки и свадьбы, что затмит все предыдущие торжества. А дальше будет то, что закрыто пеленой тумана будущего. Но он не боялся, лишь изредка, предавая себе сил и уверенности, повторял еле слышно «Все будет хорошо».

Но все же когда в заголовках он видел имя княжны Грепиль – сердце сбивалось с ритма. Это никогда не изменится, нужно просто научиться с этим жить, и со временем он должен перестать так остро реагировать.

Все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – нараспев и по – роскрански произнесла Анна, немного ожесточенно подписывая открытку, купленную в Нидерландах. Девушка корила себя за то, что так резко реагирует на чужое счастье. Нет. Именно на Его. Ей было больно и обидно, но она старалась заставить себя думать, что все эти чувства, чаще всего гнев – это горечь за то, что она не может получить то, что хочет.

Ребенок и Луна. Притча, рассказанная однажды Виктором, и его слова, вместе с обволакивающим голосом вновь и вновь возвращались в ее голову.

«Ребенок плачет, потому что не может получить Луну», – Виктор задумчиво посмотрел на свой перстень на мизинце. Он сидел в кресле напротив княжны, что словно одурманенная гипнозом произнесла самые сокровенные слова:

– Может и мне больно, потому что я не могу получить Куроки?

Виктор, нужно отдать ему должное, лишь пожал плечами. Он догадывался, что она страдает от несчастной любви, но не знал имени этого упрямца, что устоял перед натиском этой торпеды.

– Может быть, – мужчина привстал и легонько щелкнул ее по кончику носа. Он так часто проводить у них вечера, что без его присутствия в гостиной после ужина Анна чувствовала себя… Неловко. А еще ей его немного не хватало, потому что она поняла, что же Альберт нашел в нем – Виктор умел быть другом, что почти всегда находился рядом, советником, что искренне сопереживал и мудро оценивал. Вот только он еще не знал, что каждый вечер, сразу после его ухода, Анна писала письма одному и тому же человеку. А утром сжигала их в камине своей комнаты.

И временами ей казалось, что этот мужчина читает ее как открытую книгу. С ним она не чувствовала себя скучной или банально толстой. Он умудрялся смешить ее на светских раутах, обсуждать темы не допустимые для лиц ее круга. Умел заводить ее в дебри своих разговоров, что Анна самостоятельно выбалтывала ему все свои мысли и печали. И Виктор их слушал. Ценное и дорогое умение. Ей начало казаться, что этот умный и красивый, да глупо было бы это отрицать, мужчина становился ей хорошим другом. Ведь с ним так легко и интересно. А еще хотелось его прикосновений и это немного пугало княжну. Эти вспышки чувств были странными. Вдруг это от банального отчаянья?

– Временами мне кажется, что ты живешь у нас, – смеясь, заметила Анна, когда они с Виктором снова остались одни в гостиной. В этот январский вечер Альберт собирал министров с семьями и проводил тихое чаепитие. Очень доброе и домашнее. Анна считала это отличной идеей: ведь можно было легко подобраться к этим мужланам через их близких и в будущем, при необходимости, разыграть свои козыри.

– Жить во дворце, – скривился Виктор и подсел к Анне на диванчик. Где-то в коридоре слуги заканчивали уборку и собирались отправиться отдыхать. Иногда княжна и вправду задумывалась насколько сложна их жизнь и работа – ведь они не могли позволить тебе проспать до десяти утра. – Лучше убей меня. Это же ужасно. Нельзя встать ночью и в одних трусах сходить на кухню, чтобы выпить молока с шоколадкой.

Анна звонко засмеялась, подавшись вперед.

– Так вот что ты делаешь по ночам.

– А чем занимаешься ты?

– Пишу письма Куроки, – внезапно ответила она и испугано захлопнула рот рукой, отвернувшись от мужчины. – Черт.

– Ты помнишь, я могила и клялся