губах Анны играла настоящая улыбка. Она, одетая в легкое серое платье, сидела напротив нахохлившейся принцессы Сакуры и потчевала ее чаем, привезенным Сашей из Ирландии. Было где-то еще и пиво, но это уж было слишком.

Упонская гостья, почесав свой коротко стриженный затылок, посмотрела на утонченную, по ее мнению, одетую княжну. Она-то сидела в футболке и дырявых джинсах, пусть и купленных за приличные деньги в дизайнерском магазине.

– Я просто устала от всей этой беготни, – нелепо взмахнула Сакура. – Представляешь, они даже думают надеть на меня парик! Лишь бы я выглядела совершенно нормальной. И почему Куроки и вправду не оказался геем?

– Принцесса! – засмеялась Анна, сделав замечание девушку. – Вам уже восемнадцать, а вы все мелите такую чушь!

– Ты прекрасно меня поняла, – ничуть не обиделась Сакура взяла в руки чашку с черным чаем. – Я просто не могу… Она слишком… Добрая.… Пытается сдружиться. Мне даже стыдно за то, что в своих мыслях я подкалываю ее. Чего вы улыбаетесь, княжна?

– Ничего, – Анна же пила чай с молоком. – От тебя я узнаю, что твориться в жизни Куроки.

– Прости, – вдруг понурила голосу Сакура. – Я не подумала.

Она знала княжну уже несколько долгих месяцев, что однажды сама, единственная из императорской семьи, догадалась о чувствах своего братца. Но выбрала молчание, ведь даже за свой малый опыт, она прекрасно понимала, в отличие от Соры, что ни один из этих несчастных влюбленных не откажется от такого манящего трона, ради любви. И пусть со стороны это было эгоистично, но если вдуматься, то Анна сама выбрала этот путь, также заключив «сделку» с церковью, что приняла ее в свое лоно: теперь она не могла подвести маленькую страну с шести миллионами населения, или Альберта, что в последнее время сдавал позиции. Куроки же с самого раннего детства готовился к этому: его так воспитали и у него даже в мыслях не было отступиться. Так что, наверное, каждый из них эгоистично ждал до бесконечности, когда другой сделает решающий шаг в «пропасть». Именно так считала Сакура, в своих мечтах представляла брата и Анну неким подобием новых «Ромео и Джульетты» – вот только первые уже не были детьми.

– Милая, – княжна не хотела смущать гостью своими проблемами. Чувство гордости и этикет не позволяли ей. – Не бери в голову. Все хорошо.

– Но на свадьбу ты не поедешь?

– Нет, – покачала головой старшая из девушек и откинула назад свои каштановые волосы. – Наверное пока… Это сильнее меня. Но Альберт и мама передадут мой подарок, и может быть мы все вместе встретимся на дне рождения принца Гарри.

Упонская принцесса фыркнула и отвела взгляд, она не верила во все эти слова княжны. Все не может так кончаться! Ей было всего восемнадцать и иногда даже четыре года разницы бывают пропастью в суждениях и поступках.

– Зато я вернулась в шумиху общественной жизни, – попыталась перевести разговор Анна. – Давненько у меня не было столько много новых знакомых.

– Уж лучше бы ты романы писала, – буркнула Сакура, отодвинув от себя пустую чашку.

– И напишу! – воодушевленно воскликнула княжна. – Напишу. Вот влюблюсь и опишу это в книге. Будет бестселлер.

– Но в жизни ты вновь остаешься одна, – упонка почувствовала грусть и жалость.

– Не бойся, – ей так хотелось потрепать принцессу по макушке, словно младшую сестру. – В двадцать четыре я найду себе жениха. Проведу кастинг. В двадцать пять выйду замуж. Все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – словно эхо произнесла Сакура. – Куроки постоянно это повторяет.

Глава 9

За последние два года Анна поняла лишь одно точно и ясно – ее новая жизнь совершенно чужда для ее друзей из Белкрании. Между ней и теми, кто остался в прошлом, с каждым новым днем расширялась все больше та глубокая пропасть, через которую никто не в силах был проложить даже самый шаткий мостик. Сказать что княжна тосковала без друзей? Нет. У нее появились новые знакомства, круг которых не ограничивался одним Куроки. Были Сакура, Полина – одногруппница, что переехала во Францию по обмену, Натали, Саша, Кэмерон, ее редактор, также Хезер и череда ее бывших ухажеров. Еще был Виктор, что в последнее время немного отделился. Анна винила в этом очередной роман, в душе обижаясь на него.

– Красивая была церемония, – княгиня Мария уселась в глубокое серое кресло. Прошло уже два месяца, но женщина каждый раз, когда приходили новости из Упонии, вспоминала бракосочетание принца. Она была просто поражена великолепием и грандиозностью прошедшего события и порой не замечала, как едва заметно хмуриться их постоянный гость Виктор. Ведь ее дочь даже не подавала признаков заинтересованности: она просто абстрагировалась от происходящего и плыла в лодке по реке Жизни. Казалось расстояние победило влечение. Именно влечение, а не любовь, – констатировала сама себе Анна, пусть иногда и теряясь в дымке мечтаний об альтернативном ходе ее жизни.

– Альберт, мне придется разорить казну, – засмеявшись, произнесла Анна и поставила чашку с чаем на стол, как всегда мимо специальной подставки. Семья полным составом, Виктор с новой подругой, Патрик Пруст с женой и какая-то знатная дама сидели за одним шикарно сервированным столом и мирно беседовали.

Князь Грепиль закашлявшись, рассмеялся – в эту весну он что-то сильно простыл, да и слабые легкие его всегда беспокоили. Семейное.

– Просто перестань скупать книги вагонами, – шуточно указала Мария. Никто в семье не мог обвинить ее в излишнем расточительстве. Страстью юной княжны были кино и книги, в которые она вкладывала душу и деньги. И вот последние обретали свой последний приют на полках общественных библиотек, что курировала Анна, с каждым днем она все больше и больше вливалась в политическую жизнь своего нового государства, преодолевая страх перед той ответственностью, что ждет ее впереди.

– Я одолжу вам, княжна, – подал голос Виктор, а его спутница несдержанно хихикнула, за что получила снисходительный взгляд своей половинки и встрепенувшуюся соседку знатную даму, чье имя так никто и не запомнил. Мужчина уже точно знал, что эта красавица очередная страница в его любовных похождениях и это холодило сердце. Ему было тридцать два и нормальные люди в этом возрасте уже своих детей собираются вести в детский сад. Виктор поймал одобряющий взгляд Анна и легко кивнул головой: иногда ему так хотелось, чтобы она была хотя бы на пять лет старше. И тогда он не мучился бы от странного неприятного чувства, будто он какой-то педофил. В тоже время он не смог бы помогать ей в борьбе с первой влюбленностью, не вспоминая бы так часто свою.