— Да думаю я об этом, — раздраженно ответил Антон. — Не получается никак.

— Ну, сам сиди. Какой разговор? Поговори с Севой, пусть найдет тебе дело попроще, не связанное с большой затратой времени. Подумай головой-то! Ну, е-мое! Две недели всего. А почему с Катей-то поругались?.. Ох, Антон, и характер же у тебя! Элку организуй, что ли… Ах да, она ж работает… Не тех баб собираешь, друг мой, — нравоучительно заметил Турецкий.

— Слушай, — вдруг обрадовался Плетнев, — а эта женщина, чью дочь ты повезешь?.. Она не может?

— Возможно, взялась бы, да только там тебе уже делать нечего.

— Почему?

— Потому что. Я попросил Филиппа помочь. Он сделал. И между ними, полагаю, что-то вспыхнуло. Ну, как у тебя с той… у которой деньги увели. Я не знаю, что там и как, но не советую, Динка — баба отличная. Сам со слезой ушел в сторону. Вот так. Думай, три-четыре дня у тебя есть, а дальше один будешь действовать.

— Спасибо, Саш… Я хотел, если важных дел не предвидится, на квартиру съездить, хоть посмотреть, что там и как, не сгорела ли?

— Спроси у Севы, по-моему, ничего… Да, кстати, у тебя по поводу Вахтанга по-прежнему никаких мыслей?

— Нет. Макс уже взвыл. Впервые, говорит, такая «лажа». Нервничает, кофе литрами глотает, весь утонул в своих чипсах, кошмар…

— Задачка непростая, но… попробуем что-нибудь…

Турецкий открыл дверь и вошел первым в приемную. Антон еще постоял на улице. Что-то он не понял в последней фразе Саши… Попробуем… что-нибудь? А чего пробовать-то? Странно, смысл, определенно, какой-то был, а вот какой, не мог постичь Антон.

* * *

Серый человек, которого наверняка не узнал бы Плетнев, точнее, узнал бы его машину — черную «восьмерку», не больше, внимательно наблюдал за «тойотой» Антона. Зная, что тот уже засек его машину, «серый» не спешил, отставал на четыре-пять машин от объекта своего внимания. Плетнев подъехал наконец к своему дому на Мурановской улице, в Бибиреве, и не поставил машину на свое место, а бросил ее у подъезда, как будто не собирался здесь надолго задерживаться. Но запер машину, проверил ручки и вошел в подъезд. «Серый» быстро уехал.

Так же торопливо он выскочил на МКАД, по кольцевой промчался до Дмитровского шоссе и, свернув направо, из Москвы, довольно скоро доехал до своей старой дачи, которая находилась в районе железнодорожной станции «Новодачная». Здесь у него прятались братья Акимовы, которым дядя Миша, — так он велел им называть себя, — сказал, что их ищут и менты, и Вахтанг. Каким-то образом, может, Копыто «стукнул», тот узнал, что они назвали его тому менту, который их избил и забрал деньги. И теперь милиция начала его активный поиск. Словом, надо срочно заехать на квартиру, забрать там все, что вместится в машину, из наиболее ценного, и снова возвращаться сюда. А здесь уже засесть прочно, пока шум не успокоится. Это для них единственная возможность уцелеть.

Короче говоря, думать уже некогда, — в путь!

Спустя час с небольшим они въехали во двор дома в Прокудинском переулке.

— Проверить надо, нет ли здесь ментовской засады. Вы посидите, а я аккуратно посмотрю.

Дядя Миша набрал код и стал пешком подниматься по лестнице. При этом он осторожно оглядывался, но присутствия ненужных людей не обнаружил. Оставалась дверь.

Он тщательно обследовал ее, зная ментовские штучки из рассказов опытных домушников, с одним из которых познакомился на зоне в Мордовии. Тот, вспоминая свои похождения, поучал малоопытного в таких делах Михаила: гляди, мол, если квартира «засвечена» ментами, там обязательно должен остаться их след. И рисовал в воображении, какими они бывают.

Так и есть, вспомнил Михаил поучения того вора, сменившего «масть» и осужденного за убийство с изнасилованием, заметил он тонюсенький проводочек, протянутый от нижнего торца двери к дверному косяку. Совсем незаметный, если ты не знаешь, что и где надо искать, и если пальцы у тебя огрубели от тяжелой физической работы.

Ну вот, все ведет к удаче. Он подумал, что вряд ли засада ожидает в квартире, раз установлена сигнализация. Но действовать надо стремительно. И он вернулся к машине. Сел, вывел ее на улицу. На вопрос зачем, — доходчиво объяснил:

— Я же сказал: брать только самое ценное и необходимое для жизни на даче еще в течение минимум двух-трех недель. Ну, исподнее, чтоб не завшиветь, деньги там, другие ценности, которые могут изъять при обыске.

И последнее условие выдвинул: в квартире им можно пробыть не более трех минут. Дверь, по всему видно, поставлена на скрытую сигнализацию, и милиция прибудет на место не раньше, чем через пять минут. Это уже из его опыта. Так что действовать быстро, он тоже поможет им, своим замечательным кабанчикам, как ласково называл братьев про себя Михаил. Но им, разумеется, об этом не говорил. Не должен человек знать своей судьбы.

И хотя уже им было известно, что наружное наблюдение отсутствует, а видеокамеры дядя Миша при осмотре не обнаружил, мешкать нельзя. Как войдут, сразу один — в комнату, другой — на кухню, там, в банках для круп они хранили свои деньги. И через две минуты оба должны быть в прихожей.

В общем, план разработали, вспомнили, где что лежит, чтобы обойтись без поисков, и, соблюдая осторожность, пошли. Спокойно, не торопясь, не нервничая. Дядя Миша лично следил, чтобы братья не нервничали: успокаивал, говорил, что для него это — обычное дело, нервы тут только мешают. Главное, держать себя в руках и не расслабляться. Провожая своих милых кабанчиков, дядя Миша вспоминал свои прошлые дни…

* * *

Жизненный случай, который привел на нары барака в зоне «строгого режима» того, бывшего «домушника», был поучительным и долго обсуждался среди осужденных: правильно или неправильно поступили паханы, вынеся свое решение…

Ну, жил да был веселый парень, «брал» квартиры ювелирно, знал механизмы многих, если не большинства секретных замков. То есть для него они просто не представляли секрета, а разница между ними была лишь во времени затраченной работы. Ни о какой смене «масти», как говорят блатные, и не помышлял. Работа радовала, денег хватало на любые причуды, включая женщин, — живи да радуйся, пока не поймали. Но он верил в свою удачу. Одним словом, он сам называл себя «фартовым мужиком».

И все бы так продолжалось, если бы однажды с ним не приключилась одна печальная, даже трагическая история.

Сначала он изменил основному своему правилу: не работать там, где живешь. Но уж больно случай подвернулся удачный, не использовать его никак было невозможно, ноги, что называется, сами несли в чужую квартиру соседнего дома с тем, где парень вырос на глазах соседей и превратился во вполне взрослого и серьезного сорокалетнего мужика. Не знавшие о его «профессии» соседи считали его приличным и деловым бизнесменом. Да и время пришло такое, что «деловые» сразу оказались на поверхности, по их успехам или неудачам остальные собственные жизни мерили. Так вот Родя, он же — Родион Мешков, говорили, сам сделал свою карьеру: ишь, как одевается, на какой машине раскатывает, какие женщины с ним!