«Святую Анну», эту белоснежную красавицу морского класса, на которой, не стесняя друг друга, могли разместиться человек пятнадцать, детектив увидел сразу, как только закончился пляжный забор. В этом месте было достаточно глубоко: когда-то здесь разгружались баржи, привозившие для нужд города песок, щебень и доломит, поэтому яхта с ее огромным килем смогла пришвартоваться у самого берега. Рубка слегка выступала над палубой и была отделана темным полированным деревом. Обводы корпуса своим изяществом напоминали дельфинье тело. Спущенные паруса шевелил легкий ветерок, и от этого яхта напоминала большую белую птицу, собиравшуюся взлететь.

Горевшие на «Святой Анне» огни говорили, что она обитаема. Это же подтверждал своим присутствием молодой парень, явно матрос, в шортах до колен, сидевший на борту рядом со спущенным трапом. Возле него стояла поллитровая банка «Туборга».

Китаец закурил и, освещаемый светом фонарей, стоявших вдоль дороги, вышел из машины.

— Привет! — Он подошел к трапу и окликнул матроса, который тоже дымил сигаретой.

Парень оказался маловоспитанным субъектом, поэтому молча продолжал курить, глядя куда-то мимо Владимира.

— Эй, — Танину пришлось повысить голос, — ты, случаем, не глухой?

— Чего тебе? — Матрос покосился на танинский «Массо», словно пытаясь по машине определить, что из себя представляет ее владелец, затем плюнул в воду и перевел взгляд на гостя.

Судя по презрительной мине на его помятой физиономии, тачка на него особого впечатления не произвела, а может, ему вообще все было по фигу.

— Хочу познакомиться с твоим капитаном, — Китаец направился к трапу, — он здесь?

Матрос торопливо хлебнул пива из банки и, вскочив, преградил дорогу с другой стороны трапа.

— Михалыча нет, — крикнул он, вынимая из кармана нож, из которого, звучно щелкнув, выскочило длинное узкое лезвие, сверкнувшее в свете фонаря. — И вообще, двигай отсюда!

— Ох, какой ты горячий, однако! — Детектив сделал вид, что испугался, и остановился на трапе в нескольких шагах от борта.

У него было неплохое настроение, и применять силу ему не хотелось. Из каюты доносились громкие звуки какой-то попсы, из чего Танин заключил, что Анатолий Михайлович просто-напросто отдыхает по-своему. Он решил действовать методом убеждения.

— Слушай, парень, не знаю, как тебя, — спокойно произнес Владимир, держа сигарету в руке, — а вдруг ты ошибаешься? Что, если Анатолий Михайлович на яхте, а ты его просто не заметил? Сгоняй-ка посмотри, а я тебя здесь подожду.

— Сказано тебе, Михалыча нет, — поигрывая ножом, сквозь зубы процедил матрос. — Вали отсюда, пока я тебя не продырявил!

Он, очевидно, решил, что такая манера разговаривать должна быть очень устрашающей. Возможно, что он долго репетировал перед зеркалом.

— Что ж ты какой упрямый-то? — Китаец сделал шаг вверх по трапу. — А вдруг Михалыч ждет меня, а ты чинишь мне здесь препятствия? Предупреждаю: я все равно увижусь с твоим капитаном, хочешь ты этого или нет. Так что лучше давай договоримся по-хорошему.

— Может, и увидишься, — так же громко сказал парень, — только не сегодня.

— Это еще почему? — удивился детектив, приближаясь к борту. — Я же знаю, что он на судне.

— Это тебя не касается, — после минутной заминки с презрительной интонацией произнес матрос, допил пиво и бросил банку за борт. — Слишком ты любопытный. Для тебя его нет, и баста.

Он криво усмехнулся, выставляя нож вперед.

— Ну ладно, — вздохнул Китаец, — я хотел по-доброму.

— Да пошел… — Договорить парень не успел.

Его голые пятки сверкнули в воздухе, и он полетел в воду следом за ножом. Танин посмотрел с трапа вниз на бултыхавшегося и матерившегося в воде матроса — и двинулся к каюте.

С первого взгляда он понял, что жизнь на яхте — бурная. Кругом перекатывались пустые бутылки, валялись окурки и предметы женского и мужского туалета. Не доходя нескольких метров до дверей каюты, откуда доносилась музыка, Владимир остановился и посмотрел на дорогу.

Мягко шурша шинами, к трапу подъехал и замер, сверкая хромом, черный «Кадиллак». Он невольно привлекал к себе взгляд, так как был таким блестящим, словно отполированный постельный клоп, насосавшийся крови. «Еще какие-то гости пожаловали, — подумал Танин. — Может быть, те, о которых говорил матрос?»

Парень, выбравшийся наконец на берег, выдал стандартную серию неформальной лексики. После чего, проведя ладонью по лицу, он стер воду и кинулся следом за Китайцем.

— Эй, Шуба, ты это куда? — Дверца «Кадиллака» открылась, и оттуда вышел высокий кудрявый брюнет.

Следом за ним из салона выбрались две девицы в длинных платьях. Присмотревшись, Танин узнал в них томных красавиц из «Золотого рога». От их томности теперь не осталось и следа. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу и нервно хихикая.

— Какой-то пидор забрался на яхту, — остановившись на трапе, ответил Шуба, тыча пальцем в сторону Китайца.

Он опять было рванул на палубу, но брюнет снова остановил его.

— Не торопись, — неприязненно произнес он. — Отгони машину на стоянку и присмотри за девочками, я сам разберусь.

Бросив злобный взгляд на Владимира, Шуба поплелся к машине, а брюнет бодрым шагом направился к яхте. Не став его поджидать, Танин открыл двери и вошел внутрь. Убранство каюты наводило на мысль, что хозяин ее — человек разносторонний, которому одинаково близки как вечные истины, так и простые житейские слабости: стены украшали изображения лукавых девушек, вырванные из «Плейбоя», и строгие лики святых. Еще бросалось в глаза чудовищных размеров распятие.

На большой лежанке, на зеленом шелковом покрывале, утопая в подушках, возлежал крупный бородатый мужчина с массивной золотой цепью на шее и в просторных трусах с красной надписью, копировавшей название яхты. На носу у него красовались большие темные очки фирмы «Полароид», на руке — печатка с бриллиантами. Рядом, на выступавшем из стены столике, стояли бутылка «Мартини» и высокий стакан, в котором плавали кубики льда, лежала пачка «Кэмела» и дорогая зажигалка.

— Здесь прикольно, как говорят тинейджеры, — улыбнулся Китаец, опускаясь на лавку напротив лежанки.

— Ты кто? — Мужчина взял со столика стакан и сделал несколько изрядных глотков.

— Танин, частный детектив, — представился Владимир.

— И чего же ты хочешь? — без тени беспокойства поинтересовался тот.

— Поговорить, — просто сказал Китаец, — если ты — Анатолий Михайлович.

— Легко. — Бородач принял сидячее положение, скрестив ноги. — И зови меня просто Михалыч. «Мартини» будешь?

Танин собирался сказать, что предпочитает более крепкие напитки, но в это время в каюту вошел человек из «Кадиллака». В левой руке он держал «беретту».