— В чем дело?

Голос Рида прозвучал недовольно, и Лайла уже хотела отступить, но потом вспомнила его глаза в тот момент, когда Саванна заговорила о Спринг. Ну уж нет, она не оставит его одного, пока не убедится, что с ним все в порядке.

Она открыла дверь, просунула голову внутрь и спросила:

— Ты занят?

Лайла прекрасно видела, что нет. В комнате было темно, лишь свет от камина создавал причудливые тени, плясавшие по потолку и стенам.

Рид сидел не за своим столом, а в другой стороне комнаты, на одном из широких кожаных кресел, придвинутых к большому красивому камину, лицом к огню. Тени заплясали и на его лице, когда он полуобернулся к Лайле. На столике рядом с ним стоял невысокий стакан с чем‑то похожим на скотч.

Лайла заметила, что его обычно аккуратно уложенные волосы выглядели так, словно он все время нервно ерошил их. На нем были черная футболка, в которую он переоделся после купания Роуз, и потертые джинсы, сидевшие на нем так же великолепно, как его обычные элегантные деловые костюмы. Он сидел босиком, вытянув ноги перед собой, и Лайла спросила себя, с чего это босые ноги вдруг стали казаться ей такими сексуальными.

— Я рада, что ты не занят. — Она подошла к нему и опустилась в соседнее кресло.

Он хмуро взглянул на нее:

— Кто сказал, что я не занят?

— Я так поняла. Ты пьешь и смотришь на огонь. Значит, не занят. Ты о чем‑то грустишь.

— Я не грущу, — возразил он. — Я занят размышлениями.

— О чем?

Рид помрачнел еще больше, и это почему‑то показалось Лайле привлекательным. Он, видимо, думал, что принял устрашающий вид, но ошибся.

— А ты чертовски любопытна, — заметил он, устремив на нее пристальный взгляд.

— Без любопытства никогда ничего не узнаешь, — парировала она и, взяв его стакан, сделала глоток. Крепкий дорогой алкоголь тут же обжег ей горло.

— Пожалуйста, — махнул рукой Рид. — Угощайся.

— Нет, спасибо, и одного глотка хватило с головой. Как ты это пьешь?

Свет от камина плясал в его глазах.

Рид ухмыльнулся:

— Скотч столетней выдержки. Я к нему привык.

Он, видимо, считал, что неприветливость заставит ее уйти. Но снова ошибся. Лайла оглядела комнату, довольная тем, как тут все устроилось. За его столом и вдоль одной стены висели книжные полки, на другой красовались картины и дипломы в рамках. Камин занимал третью стену комнаты, а четвертую составляли панорамные окна от потолка до пола. Кабинет был типично мужским, но уютным.

— Твоя сестра — очень милая.

Он хмыкнул и снова отпил скотч.

— Саванна — природная стихия. Как ураган. А они редко бывают милыми.

Лайла видела его насквозь. Рид любил сестру, хотя скрывал свои чувства под маской сарказма.

— Вы с ней часто видитесь?

Он искоса взглянул на нее:

— Ты что, пишешь книгу?

— Держишь все в секрете? — не отступала Лайла, улыбаясь, чтобы подсластить пилюлю дерзкого поведения.

Рид вздохнул, снова перевел взгляд на огонь и ответил:

— Саванна заглядывает время от времени.

— Когда ей что‑нибудь нужно? — уточнила Лайла, желая увидеть его реакцию.

— Обычно так. — Хмурясь, он посмотрел на нее. — Какое тебе дело? И почему ты задаешь так много вопросов?

— Я ведь сказала, если хочешь получить ответы, нужно задавать вопросы. Мне просто стало интересно, часто ли ты видишься со своими братьями и сестрами.

Он нахмурил брови:

— А какое это имеет значение?

Лайла не могла честно признаться ему, как она возмущалась тем, что родные пользуются им, поэтому солгала:

— Хочу знать, будут ли Роуз навещать тети и дяди.

Он осушил стакан, допив остатки скотча.

— Я ведь сказал тебе, что позабочусь о ней.

— Я не спорю, уверена, что позаботишься.

Лайла пожалела, что не придумала ложь получше. Она пришла сюда не ссориться. Ей хотелось… поговорить. Убедиться, что с Ридом все в порядке.

— Ого, это что‑то новенькое. — Рид поднялся, подошел к мини‑бару в углу и снова наполнил стакан. — Ты спорила со мной с момента нашего знакомства.

— Справедливости ради надо заметить, — сказала она, вставая и подходя к нему, — что ты и сам много со мной спорил.

Он посмотрел на нее глазами, вдруг ставшими темными и таинственными, и что‑то затрепетало у Лайлы внутри, пробуждаясь к жизни. Что же такого было в этом Риде Хадсоне, что лишало ее покоя, вызывая желание одновременно спорить и утешать? Лайла вздохнула и взяла себя в руки, чувствуя неловкость от его близкого присутствия.

— А что теперь? — спросил Рид. — Мы — друзья?

— Мы могли бы ими стать, — ответила Лайла, хотя, признаться, сильно сомневалась в этом. Влечение, кипевшее между ними, не оставляло места дружбе. У Лайлы не было ни одного друга, которого она представляла бы обнаженным.

— Но мы ими не будем, — постановил Рид и со стуком поставил стакан.

А потом он повернулся к ней, и сердце оборвалось у Лайлы в груди. Она постаралась унять охвативший ее трепет. Было поздно, наступила ночь, и комната погрузилась во тьму, лишь свет от камина создавал причудливые тени. Здесь царила атмосфера близости, и Лайла не хотела ее нарушать.

— Почему нет, Рид?

— Потому что я не хочу быть твоим другом, Лайла. То, чего я от тебя хочу, не имеет ни малейшего отношения к дружбе.

Она глубоко вздохнула, но это не помогло успокоиться. Лайла была выбита из колеи, но ей было все равно. Взгляд его зеленых глаз гипнотизировал. Она не смогла бы не смотреть на него, даже если бы попыталась. А она и не хотела пытаться. Лайла желала смотреть в его глаза до тех пор, пока не узнала бы о нем хоть что‑нибудь. Пока стена, за которой он скрывается, не рухнет.

— От моих друзей не исходит такой чудесный аромат, — тихо сказал Рид. — У них нет волос, похожих на золото, которые на ощупь напоминают шелк.

Лайла задрожала. Она понимала, что, постучав в дверь кабинета, стремилась именно к этому. Вот уже две недели ее сознание было заполнено мыслями о Риде Хадсоне. И эти мечты подтолкнули ее прийти сюда, чтобы оказаться с ним наедине в полумраке.

— А что, если я тоже не хочу быть твоим другом? — прошептала она.

— Тогда мы попусту тратим драгоценное время на дурацкие разговоры, — Рид подошел к ней, — тогда как могли бы заняться чем‑то поинтереснее.

Лайла почувствовала, как все ее тело пробуждается, как ее неодолимо влечет к этому потрясающему мужчине. Она загадочно улыбнулась Риду, хотя внутри у нее все кипело от небывалого волнения.