— Сколько их там? — спросила она.

Крылатый Всадник покачал головой:

— Более двадцати. Слишком много, Рыжая Крошка, чтобы им противостоять.

Разумеется, он был прав. Во всем. Следовало прекратить поиски и спасаться бегством, пока их не увидели эти незваные гости. Но она не могла избавиться от чувства, что Бек и остальные были там, внизу, и надеялись на них. Она не могла отбросить мысль о том, что не хватало всего лишь чуточку времени. Даже несколько минут могли оказаться спасительными.

— Скажи По Келлесу, чтобы посторожил нас, — приказала она. — Мы можем поискать еще немного.

Эльф уставился на нее. Она не имела права приказывать ему, и он обдумывал, стоит ли указать ей на это. Но он понимал ее чувства.

— Погода тоже меняется, Рыжая Крошка, — тихо сказал он, указывая рукой.

И верно, темные облака накатывались с востока, гонимые прибрежными ветрами, и выглядели угрожающе даже на расстоянии. Она удивилась, что не заметила их. Воздух тоже стал холоднее. Надвигался шторм.

Она снова взглянула на него:

— Давай попытаемся, Крылатый Всадник. Столько, сколько сможем. Это наш долг перед ними.

Предд мог не спрашивать, кого она имеет в виду. Он кивнул:

— Ладно. Но ты сама будь настороже.

Он выпрыгнул из кабины пилота, помчался обратно к кормовым поручням и исчез за бортом корабля. Обсидиан был уже на месте, и через несколько мгновений они уже летели, чтобы предупредить По Келлеса. Руэ Меридиан развернула корабль назад, к руинам, внимательно вглядываясь в обломки.

Затем ей пришло в голову — это было неожиданное и пугающее открытие, — что она пилотирует вражеский корабль и те, кто находится на земле, не могут этого знать. Вместо того чтобы выйти из укрытий и обнаружить себя, они просто попрячутся. Почему она не осознала этого раньше? Она бы что–нибудь придумала, какой–то знак… Но было слишком поздно. Может быть, присутствие Крылатого Всадника убедит того, кто посмотрит вверх, что она не ведьма Ильзе. Быть может, они поймут, что она пытается сделать.

«Еще несколько минут, — повторяла она сама себе снова и снова. — Дайте мне еще несколько минут».

Руэ получила эти минуты, а потом еще, но не увидела внизу никаких признаков экспедиции. Облака закрыли солнце, и резко похолодало. Она вся дрожала, даже укутавшись в плащ. Ландшафт был изрезан тенями, и все вокруг выглядело однообразно. Она искала и не хотела сдаваться, но Предд возник прямо перед носом корабля и жестом указал на горизонт позади корабля.

Она обернулась. В сумраке материализовались две дюжины кораблей, пока только в виде черных пятнышек на темном небе. Один был ближе, его преследовали остальные. По очертаниям первого корабля она поняла, что это «Ярл Шаннара». По Келлес на Нициане уже мчался к нему, а Предд призывал ее повернуть на восток и направиться к горам. Бросив последний взгляд на руины, она так и поступила. «Черный Моклипс» накренился в ответ на резкий рывок рычагов управления и волну полной мощности от радианных тяг, которую она направила по парсовым трубам в диапсоновые кристаллы. Корабль задрожал и стал набирать скорость. Руэ Меридиан услышала вопли запертых членов экипажа Федерации, но ей сейчас было не до них. Они сделали свой выбор и влипли в историю, нравится им это или нет.

— Заткнуться! — крикнула она, не столько людям, сколько ветру, который хлестал ее по лицу, насмехающийся и резкий.

Душивший Руэ гнев сделал ее в равной степени готовой как к сражению, так и к бегству, и она понеслась к горам на полной скорости.

Медленно тянулись прохладные предрассветные часы, а Квентин Ли хоронил Арда Патринеля и Тамис. У него не было никакого инструмента, чтобы выкопать могилу, поэтому он опустил их в яму, вырытую для ронков, и заполнил ее камнями. Это заняло очень много времени: найти в темноте камни, а затем перенести, иногда — на очень большие расстояния, чтобы уложить на место. Яма была глубокой, ее было нелегко наполнить, но он не прерывал работы, даже когда вымотался так, что болело все тело.

Закончив, он преклонил колена у неровного могильного холма и попрощался с ними. Он разговаривал с ними так, как если бы они все еще были рядом, желал им покоя, надеясь, что они — вместе, говорил им о том, как их будет не хватать. Эльфийка–следопыт и капитан гвардии, родившиеся под несчастливой звездой во всех смыслах этого выражения, — возможно, они соединятся, где бы сейчас ни были. Он вспоминал о том, каким Патринель был воином, — не имевший себе равных в мастерстве боя, человек мужества и чести. Не зная, что ожидает людей после смерти, Квентин надеялся, что это может быть чем–то лучше жизни и как–то восполнит упущенные возможности и неосуществленные мечты.

Горец уже не плакал. Он был опустошен утратой и ощущал неизбывную тоску, которая так прочно овладела им, что казалось, не отпустит никогда.

Уже светало, когда он встал, произнеся последнее слово прощания. Он потянулся за мечом Ли, туда, где он бросил его в конце сражения, и подобрал его. На темной поверхности клинка не было никаких отметин за исключением потеков крови и грязи. Он тщательно вытер меч и подумал, что хваленое оружие подвело его. При всех его магических свойствах, при всех его свершениях за долгую историю, породивших столько легенд, он оказался малопригодным здесь, на этой странной земле. Его силы оказалось недостаточно, чтобы спасти Тамис или Арда Патринеля. Ее не хватило даже на то, чтобы дать Квентину возможность защитить Бека, которого он поклялся защищать при любых обстоятельствах. То, что сам он остался в живых благодаря магии меча, нисколько его не утешало. Ему казалось, что свою жизнь он купил ценою жизни других. Ему казалось, что внутри у него все умерло, и он не знал, сможет ли когда–нибудь избавиться от этого чувства.

Горец вложил меч в ножны за спиной. Солнце встало над горизонтом, и ему следовало решить, что делать дальше. Надо отыскать Бека, но для этого ему пришлось бы покинуть убежище в лесу и вернуться в развалины Погребенного Замка. Это означало новую встречу с членистоногими и ронками, и он не знал, сможет ли это вынести. Квентин знал наверняка лишь одно: ему нужно убираться из этой юдоли смерти и разочарования.

Итак, он отправился в путь, наблюдая за тем, как тени вокруг постепенно тускнели, по мере того как все больше солнечного света проникало сквозь листву, создавая на земле узоры из ярких пятен. Он спустился с холмов, окружавших Погребенный Замок, на равнинные участки, которые покинул, удирая от ронка Патринеля двумя днями раньше. Двигаясь, он чувствовал себя несколько лучше. В его сердце по–прежнему царило уныние, но ощущение бессмысленности собственной жизни исчезало, когда он размышлял над дальнейшими действиями. Оставаясь на месте, ничего не добьешься. Чего бы это ни стоило, он должен найти Бека. Именно Квентин настаивал на их участии в этом путешествии, он убедил брата отправиться вместе с ним. Если ему не удалось достичь ничего другого, он должен, по крайней мере, доставить Бека домой целым и невредимым.