litbaza книги онлайнСовременная прозаЭхо небес - Кэндзабуро Оэ

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 50
Перейти на страницу:

Сыграв короткое музыкальное сочинение, написанное Хикари под руководством Мариэ, преподавательница сказала, что грусть слышится в нем гораздо больше, чем в прежних его вещах. Потом сыграла эту вещь снова, специально для нас, и мы с женой полностью с ней согласились. Музыка явно выросла из горестных чувств Мариэ, бессловесно переданных ею Хикари, хотя она лишь поправляла написанное, когда это вступало в противоречие с правилами композиции. И мелодия, и гармония были придуманы самим Хикари…

Чтобы не запутаться в написанном, мы посоветовали Хикари давать каждой маленькой пьеске заглавие. Он делал чистовой вариант и вкладывал озаглавленное в отдельную папку. До сих пор в названиях появлялись разные «Вальсы», «Сицилианки». Теперь же — не знаю, советовался он с Мариэ или додумался сам, — жена вдруг обнаружила в папке новый лист, на котором было написано «Воспоминания о Мусане».

6

Трое юношей, которые, движимые доброй волей и желанием помочь Мариэ выбраться из депрессии, приходили ко мне в тот день за советом, несомненно, принадлежали к новой генерации. Как представитель старшего поколения, я был способен разве что поговорить о проблеме теоретически, а они за шесть месяцев самостоятельно запустили проект, задуманный специально ради Мариэ.

Идея состояла в том, чтобы в Японию приехала филиппинская труппа, чьи представления будут сопровождаться лекциями их лидера — директора и режиссера, а выступления состоятся не только в Токио, но и по всей стране. Крупные залы для этого не нужны; спектакли молодых филиппинцев пойдут в стенах «любительского театра», кочуя по университетским аудиториям и актовым залам библиотек, где помещается человек сто, самое большее — двести…

Я побывал на одном из таких представлений, в университетском кампусе, переместившемся из центра Токио на один из холмов Митаку. Перед началом спектакля Мариэ и руководитель труппы со стульями в руках прошли между рядами и поднялись на сцену. Низенький, сухощавый, но необычайно артистичный режиссер бесстрастно говорил по-английски с филиппинским акцентом, а Мариэ гладко переводила его на японский. Он выступал под псевдонимом, выбрав для него слово, которое я, к сожалению, не запомнил и которое в переводе с тагальского означает «космическая воля». Но на приеме после спектакля все называли его просто Кос, так что и я тоже буду использовать это имя.

Мужчина лет тридцати, Кос был ростом с сидящую рядом с ним Мариэ. Быстрый и легкий в движениях, он, казалось, преуспел в каком-то виде спорта, развивающем гибкость, но не требующем накаченных мускулов. Деньги для труппы он зарабатывал, вывозя за границу еще «сырые» спектакли и дополняя эти эскизы своими лекциями. Мгновенно очарованный его юмором и прекрасным даром рассказчика, я совершенно не сомневался, что он добьется успеха. Одет он был в джинсы и хлопчатобумажную куртку с вышивкой из шелка спереди и на рукавах. Рубашка цвета мака и нефритовый медальон в серебряной оправе довершали костюм, оттеняя его привлекательное лицо с узкой и длинной бородой — вроде тех, что носили в Корее ученые-конфуцианцы.

Кос рассказал нам, что родился в деревне, откуда много часов езды на автобусе до любого большого города вроде Манилы. Рос, жадно слушая «Голос Америки», собирал, а потом относил местному кузнецу металлический лом от брошенных японцами противовоздушных установок, храбро скрипел зубами, пока деревенский знахарь делал ему обрезание…

Спектакль, который начался, когда Мариэ удалилась и Кос остался на сцене один, был построен на этих детских воспоминаниях… Христианство, крепко укоренившееся теперь на филиппинской земле… бананы, выглядывающие из нарисованной на заднике тропической и субтропической растительности так ярко и реалистично, что ты, казалось, чувствовал их сладкий душный запах… Кос и другие участники мягко скользили по сцене, словно зависнув между прошлым и настоящим, а потом появлялся Дядя Сэм, излучающий молодость волонтер из Корпуса мира, и предлагал отправить Коса в Соединенные Штаты. Американец, игравший эту роль, выглядел как какой-нибудь молодой Линкольн, в цилиндре, разрисованном звездно-полосатым орнаментом, и тут неожиданно сценки из деревенской жизни превращались в гротескную аллегорию на тему жизни Коса в Америке и его первых столкновений с чужой цивилизацией…

Сбежав от этих экстремальных ощущений, Кос осуществил постановку своей автобиографической пьесы в студенческом театре университетского городка в Маниле. Но вскоре его обнаружил некий американский режиссер, снимавший на Филиппинах фильм о войне во Вьетнаме, и спектакль вместе с Косом опять экспортировали в Америку. Это был пример проявления «космической воли». Другим ее проявлением стала ошибка американских таможенников, принявших отправленные морем декорации за кучу хлама и выбросивших их за борт. «Благодаря этому вся постановка стала совсем другой», — сообщил Кос в заключение, плавно задергивая натянутый над сценой занавес…

Спектакль закончился; Асао с друзьями помогли университетским студентам погрузить осветительные приборы, железный прут, на котором крепился задник, и несколько предметов, составлявших декорацию, в кузов давно знакомого мне джипа. Пока они трудились, Мариэ познакомила меня с Косом, и мы поговорили по дороге к ее дому в Сэнгава, куда добрались всего за тридцать минут. Под впечатлением эффективности системы, обеспечившей представление Космической Воли в Токио, я спросил Коса, так ли гладко проходят спектакли в американских университетах или дома, в Маниле. «Нет, — сказал он. — Японцы все делают очень быстро, так что „космическая воля“ работает здесь с ловкостью, имеющей явно выраженный японский оттенок». Что при этом светилось в глубоких, таинственно мерцающих янтарных глазах — восторг или недоумение, — сказать было трудно…

Мы расселись в гостиной на втором этаже, пиво пили прямо из банок, как американские студенты, закуской служила мякоть авокадо, которую Мариэ перемешала с чипсами. Предоставив вторую квартиру Космической Воле, друзья Мариэ превратили теперь эту комнату в офис и место для встреч. Мы ели и пили, сидя на полу, а обстановку составляли пианино, телевизор и стопки видеокассет.

В соседней комнате рядом с обеденным столом висела полка, а на ней бумажный морской черт, около метра длиной, затейливо раскрашенный японской тушью, и набор шестигранных чайных чашек.

И тут же на стене полоска ткани, сотканной из скрепленных проволокой синих и белых ниток. Вспомнилось, как я слышал, что вещи на полке — изделия Митио, а полотно — работа Мусана…

Хотя организация японских гастролей Коса была всецело делом рук Асао и его друзей, — они, изрядно потрудившиеся, пока искали место для парковки и потом разгружали оборудование, приехали поздно и теперь незаметно сидели у стены, — Мариэ первой услышала о нем от американской подруги и предложила пригласить труппу выступить в Японии на обратном пути домой.

— Уверен, что Мариэ почувствовала к нам интерес под воздействием «космической воли», другого объяснения тут быть не может. Манила — Сан-Франциско — Токио. Внезапно возник маршрут, связавший три эти точки, — рассуждал Кос, объясняя их появление в стране.

Мариэ слушала, кивая, а ее напряженный мрачный взгляд говорил мне: «Если все горе, которое я несу в душе со времени, когда это случилось, было всего лишь частью задумки „космической воли“, подтолкнувшей меня к приглашению филиппинских актеров в Японию, я сейчас просто сойду с ума». Но тут же, пытаясь хоть на короткое время укрыться от тягостных ощущений, сама вступила в разговор. Ее английский был так же свободен, как язык Дяди Сэма, молодого американца, которого все называли тем именем, под каким он действовал в пьесе.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 50
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?