произнесению странных проповедей и разбиванию статуй. Кальвин, как образованный адвокат, проработал в Женеве недолго. Уже через четыре месяца он вступил в конфликт с городским советом из-за предложенной им программы реформ. У него была своя точка зрения, которую он не только выражал на бумаге, но и воплощал на практике. Едва ли не главным для него было неприятие католической мессы. Поэтому Кальвин стал искать такую организацию церкви и священства, которая соединяла бы благопристойность и твердый порядок. Как и другие реформаторы, он считал, что этого можно достичь только воспроизведением практики раннехристианской церкви, искаженной в новозаветные времена.

Первые попытки Кальвина реорганизации церкви привели к его изгнанию с 1538 по 1541 год, поскольку женевские власти не приняли его переложений. Но через некоторое время его призвали обратно, и он сумел убедить городской совет принять ряд предложений Кальвина, известных как «Наставления в христианской вере». Спустя двадцать лет Кальвин выпустил их обновленный вариант, но и они не представляли точного изложения устройства церкви. Но с 1541 года основные положения его программы стали воплощаться на практике.

Кальвин принадлежал к следующему после Лютера поколению. Лютер женился на бывшей монахине, Кальвин — на вдове анабаптиста, и это символизирует различие между ними. Главным для него было не ниспровержение папства, а создание новой модели церкви. У Лютера практика преобладала над вероучением, и он остановился на светском священстве. Кальвин считал, что вероучение должно основываться на Священном Писании, и сосредоточился на его теоретических аспектах. Но ему был нужен авторитет и чистота священства. Отвергнув всевластие папы, Реформация вместе с тем отказалась и от священства как носителя благодати. Единственным носителем власти в протестантской церкви был правитель и городской магистрат. Кальвин верил, что в организации церкви в Женеве он должен воспроизвести структуру ранней церкви, и поэтому настаивал на независимости церкви и ее служителей.

В идеальном устройстве Кальвина было мало демократического. Священники выбирали священников, хотя городской совет мог и оспорить их выбор. Верующие встречались раз в неделю и изучали Библию, причем эти собрания не были добровольными. Они выбирали наставников, которые отвечали за изучение Библии и образование, хотя совет настаивал на подтверждении им этого выбора.

Самые старшие члены общины, и это характерно для Кальвина, отвечали за дисциплину и моральный климат в конгрегации, а также могли запретить согрешившим принять причастие и сообщить об этом «уважаемой компании». Эти лидеры также входили в городское самоуправление, но с одобрения священников.

Каждый вторник они встречались со священниками в церковном суде и обсуждали непорядки в церкви, а также меры их устранения. Кроме того, они увещевали еретиков, прихожан, которые забывали о своем долге и на которых жаловались священники. Если же согрешивший упорствовал, то они могли отлучить его и сообщить об этом городским властям.

В контроле над общественной моралью не было ничего нового. Издавна этим занимались епископские суды и городские магистраты, издававшие декреты, которые граждане расценивали как проявление тирании и покушение на свободу. Кальвин требовал, чтобы этим занимались только церковные власти, но если они обвиняли грешника, то для наказания должны были передать его светским властям.

Как и в других швейцарских городах, городской магистрат Женевы не имел желания уступать свои права священнослужителям. Ссылаясь на ордонансы, магистрат заявлял, что священник может действовать только после уведомления городского совета. Магистрат добавил в последнюю редакцию Кодекса канонического права примечание, в котором говорилось: «Эти полномочия не значат, что пастор (священник) имеет гражданскую юрисдикцию, а консистория может вмешиваться в дела магистратов и гражданских судов».

Добавление породило проблемы. В качестве ответной меры магистраты принуждались разрешать отлучение. Священнослужители не только ограничили действие двусмысленного примечания, но и настаивали, что гражданский чиновник должен быть председателем консистории с посохом в руке, подтверждающим, что он действует не только как гражданский магистрат, но и как светский старейшина. Убрать посох Кальвин согласился только в 1561 году.

Совет всегда сохранял больший контроль над выборами консистории, нежели подтверждение ее полномочий, нередко просто отказываясь их подтвердить, если между ними возникало несогласие.

Протоколы заседаний консистории после 16 февраля 1542 года сохранились. В них упоминается множество проступков, которые сочли оскорблением веры. Вот один из них. Женщина преклонила колени перед могилой своего мужа и воскликнула «Покойся с миром!», другие женщины увидели и последовали ее примеру.

Услышав, что в город следуют богатые французские беженцы, ювелир изготовил золотой потир. Ожидая их, некоторые подняли плату за жилье. Женщина пыталась исцелить своего мужа, привязав ему на шею каштан с пауком. Кто-то танцевал. У кого-то нашли экземпляр «Золотой легенды», средневекового сборника житий святых. Женщина 62 лет вышла замуж за 25-летнего мужчину. Парикмахер выбрил тонзуру священнику. Кто-то проклинал Женеву за казни по религиозным мотивам. Действительно, с 1542 по 1546 год в Женеве было принято 58 смертных приговоров и 76 декретов об изгнании из города. Самым известным актом расправы над неугодными является казнь антитринитария Мигеля Сервета.

В каждом обыденном отклонении от общепринятого поведения Кальвин видел опасность. В 1547 году особым распоряжением был подтвержден декрет 1535 года против ношения брюк с разрезами, как сеющих беспорядок. Кальвин призывал к жесткой борьбе с любыми нарушениями. Когда несколько известных граждан города попали в тюрьму за то, что они танцевали в частном доме, Кальвин заявил, что будет идти к истине даже ценой своей жизни.

Все государственное устройство Женевы получило строгий религиозный характер. Постепенно вся городская власть концентрируется в малом совете, на который Кальвин имел неограниченное влияние. В 1550 году магистраты распорядились, чтобы священник ежегодно навещал каждого прихожанина, чтобы убедиться, что в его доме соблюдаются церковные правила.

Реформация открыто боролась с суевериями, аморальностью и коррупцией церкви и общества, и эффект от этой борьбы превзошел все ожидания. Консистория неутомимо поддерживала нормы морали. Ее члены запрещали деятельность предсказателей и знахарей, были безжалостны с торговцами, уличенными в обмане или обмере, боролись с ростовщиками, с врачами, требовавшими слишком высокую плату, наказали портного, который обобрал проезжего англичанина.

Они сравнивали себя с собаками, с лаем следующими за охотником. Но вместе с тем они думали о старых людях, сиротах, вдовах, детях и больных. Они намеревались исправить общественное сознание и своей страстью, властью и непопулярностью напоминали древнееврейских ветхозаветных пророков.

Границы между духовной и светской юрисдикциями везде были достаточно зыбкими, а в Женеве вообще почти исчезли. Как практикующий адвокат, Кальвин представил проект городского устава, в котором предусматривалась слежка как безотказное средство очищения. Нелегко различить, когда он действовал как заинтересованный мирянин, а когда как главный священник города.

Когда в город приехал первый дантист,