магическая… Или это такие удивительные совпадения… А что ты собираешься с ней делать?

— Я не знаю.

Он и вправду не знал. Гена утаил, что сначала хотел продать трофей. Возможно, он до сих пор этого хотел. И зря проболтался. А, может, ему было бы приятно подарить его ей. Или отдать Ирине Алексеевне. Пусть потом лежит его золото в каком — нибудь музее… Его золото… В голове у парнишки все смешалось.

— Слушай, а давай его проверим! Может, мы все придумали. Ты ударился головой. Я заболела. Мы живем буквально на костях древних людей. Вот они нам и приснились, предки!

— Я уже проверил. На Косте. Он с отцом рыбу ловил…

— Ну вот, видишь… На нем не сработало…

— Ты подожди. Они гарпунами ее ловили. И отец был обросший, с бородой, и рубахе из грубой материи, как была на мне, и на других, в моих снах…

— И в моих…

— Понимаешь?

— Да… А все — таки, интересно, что, например, Любке приснится? Может, попробуем? Она, правда, на меня обиделась, даже не понятно, за что… Но потом все равно расскажет.

— Можно. Почему нет…

У Алисы поднялось настроение. До сих пор ее мысли были про духов, про предков и одноклассниц. И от них на душе было тягостно. А сейчас ей не терпелось увидеть и потрогать этот загадочный предмет. И, почему — то, в груди было легко, и как — то волнительно. Она смотрела на Генку, и ее переполняла благодарность. За то, что положил амулет ей под подушку, и она увидела чудесный сон. За необычную ночь, и разговор у костра. За цветы… Ей было так приятно и радостно, что он сделал что — то для нее. Кто — то что — то сделал для нее… Друг. У нее есть друг. От этой мысли перехватывало дыхание. Она подбирала слова, в которых можно было бы выразить то, что она чувствует. Но все они, как только она их мысленно произносила, становились картонными и рассыпались в пыль. И тогда, неожиданно для самой себя, она сказала:

— Может, пойдем?

***

В лагере все уже давно спали. Тишину нарушали только ночные птицы, крик которых походил на безумный хохот. Алисе было страшно. Она всегда боялась темноты, и даже не могла оставаться дома одна по вечерам. А, после кургана, сумерки стали вгонять ее в леденящий изнутри ужас. Девушка схватила Гену за руку.

Они уже подходили к лагерю, когда между палатками промелькнула какая — то белая фигура. Алиса с силой сжала Сашкину руку.

— Ты это видел? — прошептала она. Фигура снова метнулась, от столовой к палатке Любы и Алисы.

Гена с Алисой остановились. Она наблюдали, как призрак двигался вокруг палатки, слегка подпрыгивая. А затем исчез.

Геныч тут же рванул с места, подбежал к Лёшкиной палатке и силой раздвинул брезент. Потом включил фонарик и посветил на Лёшу. Тот спал, закутавшись в спальник. Тусклый свет маленькой лампочки не разбудил его.

— Ты что? Думал, это он? — спросила Алиса. Она бежала следом. — Это… наверное…

Когда они дошли до Алискиной палатки, Гена хотел было пожелать спокойной ночи и уйти, но девушка посмотрела на него умоляющим взглядом и сказала:

— А ты не можешь посидеть со мной немножко? Мне кажется, это… ну, то, что мы видели… оно где — то здесь…

Геныч прилег между спальниками девчонок, подперев руку локтем. Он дождался, когда Алиска заснула, и только потом пошел к себе.

Золотой амулет они переложили под Любкин спальник.

Глава 11

Сон Любки

Жители селения молча смотрели на вернувшихся охотников. Двое из них тащили волоком по земле тушу убитого волка. Двое других поддерживали за руки раненого охотника. Тряпка, которой ему наспех перевязали ногу, намокла от крови. Бледное лицо покрылось испариной. Когда они подошли ближе, встречавшие их сородичи заохали.

Русоволосая женщина, Ия, с длинной тугой косой, вышла вперед, и склонилась над мертвым животным. Она увидела, что это была волчица, соски ее разбухли, и, значит, что где — то без матери остались маленькие волчата. «Сегодня — день плохой охоты», — подумала женщина, и повернулась в сторону дома ведуньи. Туда отвели раненого. «Грубый охотник, неосторожный охотник», — приговаривала Ия.

Возле волчицы столпился народ. Дети разглядывали с любопытством и страхом. Взрослые негодовали — негласное соглашение между человеком и степью, был нарушено. А значит, жди беды.

Женщина встала, и направилась к дому старой седой знахарки, возле которого остальные охотники ждали товарища.

— Вы должны вернуться в лес, — сказала им русоволосая. Голос ее был тверд.

Мужчины переглянулись. Они не привыкли, чтобы женщина говорила им, что делать.

— Зачем?», — спросил один из них.

— Вы должны забрать волчат. Они будут жить с нами, — ответила Ия, и услышала дружный смех.

— Да мы близко не подойдем к той берлоге, — отвечали мужчины. — Еще не хватало познакомиться с их разъяренным папашей.

— Тогда… Я иду к вождю, — сказала русоволосая, и развернулась так резко, что коса ее метнулась в воздухе, как плеть.

Предводитель сидел на огромном пне, своеобразном троне, возле своего дома. Этого человека отличала от других мужчин лишь жилетка из стриженых шкур, и кожаная шапка, расшитая мелкими костяными бусинами. Лицо вождя было серьезным, пожалуй, даже более серьезным, чем следовало бы. Он уже знал про охоту. За время его недолгого правления впервые произошло что — то серьезное, что требовало его участия.

— Это опасно, — ответил он русоволосой, выслушав ее доводы. Женщина стояла перед ним, глядя прямо в глаза. И, похоже, не собиралась отступать.

— Мы вырастим их здесь. Я сама этим займусь. А в лесу они погибнут. И это будет на нашей совести. Вспомните закон степи. Мы не вредим ей. Она не вредит нам.

Это было дерзко. И упрямая женщина это понимала. Но старому вождю не пришлось бы этого говорить, он бы ее сразу понял.

Молодой предводитель прищурился. Пожалуй, она права. Да только кого он отправит туда? К тому же скоро начнет темнеть. И тогда риски возрастут. А ничего не предпринимать для общины означало — не попытаться восстановить нарушенное равновесие. Для нового вождя это могло стать непростительной ошибкой. И он пообещал.

Ия, не спеша, шла на окраину селения, чтобы подыскать подходящее место для загона. Она улыбалась.

***

Люба проснулась, и некоторое время не хотела открывать глаза. На душе было легко и радостно. Она чувствовала, что сделала что — то важное. И он ее послушал. Теперь и новый вождь будет прислушиваться к ней.

Новый вождь… Люба