С завязанными глазами собственный голос слышался странно, будто бы со стороны.

— Отлично. Пешка е2 на е4.

…только вот скоро выяснилось, что насчёт поражения я фатально заблуждалась.

Лод не просто прекрасно представлял перед глазами доску — он мгновенно подстроился под другой стиль игры. Поняв, что я не попадаюсь в его ловушки, больше не выстраивал комбинаций, наращивал позиционное преимущество маневрированием, потихоньку, осторожно, не рискуя. Моя агрессия встречала глухую оборону. Мои ловушки просчитывались и игнорировались.

Мы оба логично, холодно и последовательно сковывали действия вражеских фигур и умело координировали манёвры собственных, пытаясь загнать войска противника в «котёл».[15]И оба потихоньку, без видимых преимуществ разменивали одну фигуру за другой.

Игра затягивалась. В черноте перед глазами плыли разноцветные пятна, живот начинал заискивающе урчать, моля об ужине, но мне было плевать — жаркая волна азарта захлёстывала с головой, оставляя мысли кристально ясными. Я не помнила, когда в последний раз получала такое удовольствие от игры. Среди знакомых не было хороших шахматистов, в сети редко попадались достойные противники, и даже самая высокая сложность противостояния с компьютером давно уже не доставляла серьёзных неприятностей. А уж о партии вслепую я могла только мечтать.

Но Лод…

С ним я чувствовала — впервые в жизни, — что каждый ход, каждый миг хожу по лезвию ножа.

И понимала, что мне это чертовски нравится.

На сто двадцать седьмом ходу, после того как колдун забрал мою последнюю пешку, у нас осталось по две фигуры — король и слон, и я уже знала, чем всё закончится.

— Король на f7, — сказала я, сделав ход на ментальной доске перед моими глазами.

— Король на f5, — почти мгновенно откликнулся Лод.

Я знала, что он тоже знает.

— Слон на с7.

Мягкий стук мрамора по мрамору, потом — мрамора по дереву. Я забрала последнего слона Лода, и фигурка спрыгнула прочь с доски.

— Король на d4, — произнёс колдун.

Я услышала, как фигура сделала ход.

И промолчала.

Игра окончилась. У него осталась одна фигура, у меня — две… но их было недостаточно, чтобы поставить мат.

— Ничья, — сказала я.

— Ничья, — согласился мой противник.

Я стащила повязку на лоб, увидев, как Лод делает то же. Нашарив на столешнице очки, вернула их на переносицу. Наконец посмотрела на доску — точно такую, какой я её себе представляла.

И облачно-серая прозрачность глаз колдуна сияла так ярко, так тепло, что мне стало ясно: он ждал этого всю свою жизнь. Как и я.

Потому что впервые мы встретились с кем-то, равным себе.

Он добивался доказательства. Доказательства того, что он не ошибся. Что странная, невзрачная девочка из другого мира, за три дня выучившая чужой язык, действительно так умна, как ему показалось. Так же умна, как и он.

Принц откинулся на спинку кресла со странным смешком, Морти, примостившаяся на краешке стола, тихонько спрыгнула на пол, — и я поняла, что за всё время поединка оба не издали ни звука.

— Лискен, фу ерт герф фирир хверт анназ, — развязывая узел на повязке колдуна, серьёзно произнесла дроу, заставив меня покраснеть.

«Слушай, да вы созданы друг для друга…»

Смешно.

— Мьох фэнтихь, — отмахнулся Лод: «Очень смешно». — Что ж… будем считать, мы оба обязаны выполнить обещанное?

Я вздохнула. И старательно произнесла:

— Как хотите.

Но на риджийском это прозвучало как «эйнс ог фу вильт».

Услышав родную речь из моих уст, Морти изумлённо расширила глаза, — а вот принц лишь усмехнулся и поморщился:

— Произношение, как у лошади.

Я не обиделась. В конце концов, сама прекрасно знала, что риджийский, особенно устный, мне ещё учить и учить.

Хотя, честно говоря, Криста в последнее время уже почти меня не поправляла…

— Брось, Алья, ты до сих пор даже «шах и мат» не можешь правильно выговорить, — хмыкнула Морти, возившаяся с моей повязкой. Укоризненно качнула головой. — А ведь как убедительно притворялась, что меня не понимает!

— Ладно, Лод. — Принц, зевая, поднялся с кресла. — Я рад, что твоя новая зверушка оказалась довольно умна, но мне пора. — И плотоядно улыбнулся мне. — Раз уж ты понимаешь мои слова, передай подружке, что наше свидание состоится совсем скоро. Пускай готовится.

Взметнув длинными, ниже лопаток, волосами, Повелитель дроу удалился, смыв всю мою радость ледяной волной пренебрежения.

— Милый братец, — качнула головой Морти, наконец справившись с лентой. Тут же забыв о моём существовании, отвернулась и тронула Лода за рукав. — Пойдём? На сегодня с меня хватит шахмат.

Последнее слово, перекочевавшее в риджийский из русского, она выговорила забавно: «шахьмэт». Да, права была Криста — у всех, кроме Лода, не только с нашими именами, но и с нашим языком проблема…

— Да, пожалуй. — Колдун взял дроу за руку, и пальцы их переплелись: белые, как слоновая кость, и пепельные, как серый жемчуг. — До завтра, Снезжана, — добавил Лод на русском, щелчком пальцев заставляя повязки исчезнуть. — И убери доску, если больше не будешь играть.

Я проводила парочку взглядом.

Потом яростно смела фигуры в корзину, едва удержавшись от того, чтобы не швырнуть доску следом.

Чему ты обрадовалась, дура? Сыграли одну хорошую партию, и растаяла. Тьфу. Победа в шахматах не меняет того, что ты — пленница дроу. Сволочей, равняющих тебя с комнатной собачкой. И Лоду на тебя плевать, а острый ум делает его лишь более опасным тюремщиком. Надо не о шахматах думать, а о том, как раздобыть кольца.

И о том, сколько их нужно — оба или только одно.

Желудок уже пульсировал голодной болью, но я всё равно перерыла весь книжный шкаф в поисках полезных томов. Прихватив пару магических трактатов, явно написанных местными колдунами, направилась в спальню, надеясь, что Криста не съела мою порцию.

Как выяснилось, не съела, зато снова билась в истерике.

— Ты играла с ним в шахматы?! — взвилась она, как только за мной закрылась дверь. — С этим садистом и его дружком-извращенцем?!

— Играла. — Кинув толстые тома прямо на пол, я набросилась на еду. — А ты, значит, наконец набралась смелости, чтобы подглядывать?

— Немножко. — Криста, похоже, смутилась. — А кто эта… девица, которая была с ними?

— Любовниша колдуна, — прошамкала я с набитым ртом.

Криста внимательно следила, как я ем.