Черт! Потолок оказался выше, чем я представляла. Мне не хватало всего каких-нибудь парочки локтей, чтобы подпрыгнуть и постараться зацепиться за брус.

Расстроенная, я спустилась вниз, не обращая внимания на пытающиеся удержать меня подольше руки Патриса, когда к нам подошел Нино:

– Не знаю, что ты задумала, Роза, но я в деле, – он кивнул вверх, давая понять, что готов поддержать любую мою инициативу, какой бы безумной она ни казалась.

Но тут, словно бы почувствовав неладное, один из охранников отложил в сторону кости и, взяв в руки факел, приблизился к решетке, освещая им пленников. Не желая быть пойманными с поличным, мы тут же нырнули вниз, прячась за остальными товарищами, нестройным хором затянувшими песню, которую как по команде тут же подхватили остальные матросы, наблюдавшие за нашими действиями из соседней камеры.

Не углядев ничего подозрительного, стражник плюнул в сторону пленников и что-то прокричал на своем языке, видимо, приказывая им замолчать. Но те лишь сильнее запели.

– Только учтите, – вновь заговорил раненый, – если вы действительно готовы рискнуть шеями и совершить невозможное, то сделать это нужно будет во время прилива, совпадающего по времени с утренней молитвой, когда пираты, большая часть из которых мусульмане, отправятся в мечеть. У вас будет около четверти часа на то, чтобы сбежать, или…

– Никаких или… – отрезала я, поднимаясь на ноги. – Пути назад нет. Мы сделаем это, и точка!

Моя уверенность зажгла в глазах товарищей надежду. Безбожно фальшививший хор голосов окреп, песня зазвучала громче. Воспользовавшись тем, что охранники, понявшие всю бесполезность своих попыток заткнуть пленников, вернулись к прерванной игре, мы вновь заняли свои позиции: Нино взобрался на подставленную Патрисом спину, ну а я, не желая терять ни минуты, проворно вскарабкалась ему на плечи, моля Господа, чтобы наша импровизированная живая пирамида выдержала и не рухнула вниз.

Ухватиться за балку и подтянуться вверх было делом одной минуты. Как только я оказалась наверху, Патрис с Нино тут же приблизились к решетке на тот случай, если срочно понадобится их помощь.

Мудрец оказался прав: тонкие брусья, пересекавшие потолок, были слишком узкими и неустойчивыми для того, чтобы на них мог удержаться взрослый мужчина, и, если бы не страх перед завтрашним днем, гнавший меня вперед, в иное время я ни за что не решилась бы на подобное безрассудство. Гоня прочь сомнения и подобравшись как пружина, я почти наощупь упорно ползла вперед, не обращая внимания на занозы, впивающиеся в ладони, и изо всех сил стараясь не смотреть вниз, туда, где едва различимые в темноте товарищи с возрастающей надеждой следили за каждым моим движением. Обмануть их ожидания и отнять последнюю надежду я не имела морального права.

До решетки оставались какие-нибудь пара пусов, когда что-то мягкое и живое коснулось моей руки, едва не нарушив все планы по спасению. Вздрогнув от неожиданности, я едва не сорвалась вниз, с огромным трудом сумев вовремя сгруппироваться и удержаться на доске, подобно канатоходцам балансируя на самом ее краю.

Позабывшие о песне товарищи дружно смолкли, оборвав ее на высокой ноте, чем невольно привлекли внимание одного из охранников, решившего подойти поближе и посмотреть, чем занимаются пленники.

«Сейчас или никогда!» Одним броском преодолев оставшееся расстояние, безоружная, все, на что я могла рассчитывать, – это фактор неожиданности, и я использовала его по максимуму.

Оказавшись над решеткой, я легко перемахнула через нее и спрыгнула вниз, оказавшись лицом к лицу с не ожидавшим подобного маневра мужчиной. Бороться с ним голыми руками в то время, как рядом находился его вооруженный до зубов товарищ, было верхом безумия, поэтому, воспользовавшись временным преимуществом, я ударом ноги в живот резко толкнула его к решетке, где его тут же схватили протянутые сквозь прутья руки. Хруст, и вот он уже со свернутой шеей падает вниз, а я, в последний момент чудом увернувшись от занесенного над головой оружия его напарника, пригнувшись, хватаю выпавшую из безжизненной руки саблю и в последний момент парирую удар.

Нет, я не была настолько самонадеянной, чтобы бросаться в бой с противником, в разы превосходящим меня по силе. Порядком вымотавшаяся за последние сутки, я не выстояла бы против него и пяти минут. Поэтому, резко уклонившись от очередного удара, я рывком ушла вниз и полоснула его по открывшемуся низу живота.

Икнув, противник выронил оружие, схватившись за нанесенную рану, из которой наружу хлынула кровь. Теряя последние силы, борясь с подступившей тошнотой и головокружением, под подбадривающие крики товарищей я крепко обхватила его и, навалившись всем весом, заставила отступить к решетке, где его в считаные мгновения постигла судьба товарища.

Теперь дело оставалось за малым: сорвать с пояса связку ключей и отпереть камеры. И вот, когда казалось бы, вот она свобода… снова подал голос «мудрец»:

– Не спешите. Помните, что я вам говорил. Дождитесь начала утренней молитвы и только тогда бегите. Это ваш единственный шанс.

Он был прав. И как бы у каждого из нас ни чесались руки в сию же минуту разнести к чертям собачьим все преграды, стоящие между нами и свободой, здравый смысл победил, и мы остались на месте, хотя, признаюсь, это было совсем непросто.

Минуты растянулись в часы ожидания, показавшиеся годами. Несмотря на попытки расслабиться и постараться отдохнуть перед решающим рывком, никому до конца это не удалось. Тела болели от неудобного сидения на холодной земле. Все молчали. Каждый думал о чем-то своем, тревожно вслушиваясь в ночную тишину.

И вот, когда измученным томительным ожиданием уже начало казаться, что утро не наступит никогда, где-то вдали послышался голос муэдзина, призывавшего мусульман в мечеть.

Все вскочили как по команде. Отпереть двери, имея в руках ключи, было делом одной секунды, и пленники бросились вперед.

Я немного замешкалась. Оставалось одно дело, которое откладывать на более поздний срок не имело никакого смысла, поэтому, окликнув покидающих последними камеру матросов, я дала команду любой ценой спасать «мудреца», чьи знания еще могли бы нам не раз пригодиться, а также прихватить с собой одного из связанных предателей с шебеки, оставив его товарищей дожидаться своей незавидной участи во вновь запертых камерах.

Убедившись, что поручение в точности исполнено, я побежала догонять своих.

Кажется, на сей раз капризной фортуне было угодно повернуться к нам лицом, а иначе как объяснить то, что, не встретив в этот час на пути ни единой живой души, мы беспрепятственно добрались до внутреннего дворика, где беспечные захватчики свалили в одну большую кучу награбленное, среди которого было и наше оружие.

Я готова была заплакать, вновь ощутив в руке приятную тяжесть прощального подарка Клода, оказавшегося в общей груде. Схватив клинок и подняв его над головой, я вполголоса скомандовала:

– Вперед! Снести к дьяволу ворота! – и замерла на месте, когда обе створки распахнулись до того, как до них успел добежать первый матрос, а знакомый голос с сильным парижским прононсом предупредил наши последующие действия: