– Анфиса, камень был в кольце или сам по себе?

– Да. Большое кольцо, некрасивое. Папа попросил, чтобы я похоронила его вместе с ним.

– Вот как? Это он вас попросил?

– Да.

Любе все стало понятно. Платон Кузьмич всю свою жизнь скупал золото и бриллианты. Как человек старой закалки, ровесник революции, он верил только в них, и ни в какие банки, акции и валютные счета. Потому что Большаков пережил не одну войну и революцию. Перестройку ведь тоже можно считать революцией, момент был переломным в истории страны. При долгой, почти столетней жизни Большакова сменился не один государственный строй, покинул этот мир не один правитель. Были и деноминация, и приватизация, и бешеная инфляция. Да чего только не было! Поэтому Платон Кузьмич богатство предпочитал компактное. Которое легко могло уместиться в бауле, и унести этот баул было бы под силу даже старику. А когда пришло время умирать, Большакова обуяла жадность. Как и его отец, он решил свое главное богатство закопать. Только не в чугунке, в саду, а в собственном гробу. И поручить это он мог только свой дочери Анфисе, которой не жалко расстаться ни с каким богатством.

– Боюсь, Анфиса Платоновна, у нас плохие новости, – вздохнула Люба. – Кто-то видел, как вы положили кольцо в руку вашего отца. И растрепал об этом по всей округе. Могилу вскрыли.

– Этого не может быть! – Анфиса Платоновна взялась руками за вспыхнувшие щеки. – Папа мне ничего об этом не сказал! С ним все хорошо! Он теперь счастлив! Сегодня ночью он приснился мне молодым. Хотя, я никогда не видела его молодым.

– Возможно, вы видели его фотографии? – предположила Люба.

– С моим папой все хорошо! – заупрямилась Анфиса Платоновна.

– Вы можете подтвердить тот факт, что положили в гроб кольцо с красным бриллиантом?

– Подтвердить?

– Поймите, совершено преступление. Не только кража, но и убийство.

– Убийство? – Анфиса Платоновна смотрела на них непонимающе.

– О вас есть кому позаботиться кроме вашей подруги? Той, которая живет у вас на квартире?

– А что со мной не так?

– Боюсь, есть люди, которые догадываются о вашем богатстве, – Люба кивнула на ящик комода. – Поэтому вам придется взять все это и поехать к вашей… тете.

– Я никуда не поеду!

– Тогда вас убьют.

– Господи! Как это – убьют?

– Убивают и за гораздо меньшую сумму. Подарки вашего отца, Анфиса, – это большая ценность. Вам нужен опекун. – Люба невольно вздохнула.

– Что ты делаешь? Дамировна ее оберет до нитки! – зашипела ей на ухо Люська.

– Ей нельзя здесь оставаться. Хорошо, что мы приехали раньше, чем сюда добрались воры. Я думаю, их аппетит только распалился, когда они раздобыли кольцо. Пойми, они ведь теперь еще и убийцы! Им терять нечего.

Анфиса Платоновна во время их короткого совещания молчала.

– А давай отвезем ее к Иванычу? – предложила Люська.

– А что? Это идея! Анфиса, есть хороший человек, которому можно доверять. Он стар и одинок. Ему нужна забота. Ну и помощь по хозяйству. Вы это сможете?

– А что? Смогу! – хозяйка заметно оживилась. – Хозяйка я не очень хорошая, но воды-то всегда принесу. И в магазин схожу. Раз он старый, ему ведь забота нужна? И внимание, а не щи-борщи.

И, повеселев, стала собираться. Где-то отыскалась хозяйственная сумка из плащевой ткани в цветочек. Туда Анфиса Платоновна сгребла драгоценности.

– Господи, не введи в искушение! – прошептала Люська, глядя, как сыплются в сумку бриллианты. – Что ж я за дура такая, а? И ты дура, – сердито сказала она Любе. – Давай хоть по колечку возьмем, а?

– Закрой глаза и дыши ровнее. Это не твое.

Люська глухо застонала. Один браслет упал на дощатый пол и чуть было не провалился в щель. Полы в доме у наследницы миллионера Большакова были старые, рассохшиеся. Люба поспешно нагнулась и подняла браслет. Под отчаянным взглядом Людмилы аккуратно положила его в цветастую сумку.

– Я готова, – Анфиса Платоновна стояла в дверях, держа в руках потрепанный чемоданчик и глядя на них наивными детскими глазами.

– Тогда поехали.

– Дверь, – напомнила Люба хозяйке, когда они вышли на крыльцо. – Анфиса, заприте входную дверь.

Ключи пришлось искать долго.

– Ну и денек сегодня! – сказала Люська, когда они наконец тронулись в путь. – Значит, к Иванычу? А потом к Аграфене?

– Да. Ты пока наведи в Инете справки насчет бриллиантов. Интересно узнать стоимость этого кольца? Хотя бы примерно.

– Зачем в Инете? У меня есть знакомый эксперт, я ему сейчас позвоню.

Люба кивнула. Притихшая Анфиса сидела на заднем сиденье и, казалось, дремала.

– Але, Юлий Моисеевич? Это Людмила. Помните, вы были у меня на ток-шоу? Да, Иванова. Все отлично, а у вас? Ха-ха… У меня к вам вопросик Юлий Моисеевич. Ну да, для шоу. Сколько может стоить красный бриллиант размером с ноготь указательного пальца. Да, женского. Такого не может быть в природе? Нет, я его не видела. Но точно знаю, что он есть. Ну, примерно, Юлий Моисеевич! Несколько миллионов долларов? От двух до десяти в зависимости от дефектов? Поняла. Спасибо! Ничего себе! – присвистнула Люська, дав отбой. – А вы, Анфиса Платоновна, широкая натура! Надо же! Засандалить в папин гроб десять лимонов зеленых! Наверное, это самый дорогой в мире гроб!

– Люся! – строго сказала подруге Люба. – Что ты несешь?

– Это будет бомба! Ничего себе камешек!

– Папа сказал: копайте, – раздался вдруг с заднего сиденья звонкий голос.

– Что? – подруги невольно вздрогнули.

– Душа не нашла покоя.

– Его душа? – уточнила Люська.

– Нет. Но тайна в его могиле.

К Иванычу они добрались часа через три. И то потому, что ехали по бетонке, не заезжая в забитую машинами столицу. Всю дорогу накрапывал дождь, но на въезде в деревню небо внезапно прояснилось. Дом краеведа был здесь, пожалуй, самым старым. И давно уже требовал капитального ремонта. На лавочке у соседнего дома все также сидели пенсионерки, но на этот раз уже трое. Похоже, эта лавочка была в деревне чем-то вроде зала судебных заседаний. Здесь выносили вердикт всему, что происходило в округе, а Семеновна прописалась генеральным прокурором местного разлива.

– Опять к Иванычу с телевидения! – сказала она, воинственно поправив на голове платок и облизнув пергаментные губы.

– Я к нему вчера заходила, так у него икра на столе! – сказала ее товарка. Та, что справа.

– Видать, деньги теперь лопатой гребет!

– А еще колбаса копченая на тарелке лежала, я такую дорогущую даже по праздникам не покупаю!