Он пожал плечами:

— Ты знаешь, это началось давно, еще когда мы были детьми. Не поверишь, но в те времена мы дружили с Хью, а она постоянно встревала между нами — ревнивая завистливая кошка. Всегда хотела быть в центре внимания и все время пыталась нас поссорить. Она не могла спокойно смотреть, если мы с Хью собирались куда-нибудь без нее, Эйлин просто бесилась от этого. Как это часто бывает, с годами между мной и Хью возник холодок отчуждения, мы пошли по разным дорожкам, но ей я этого так и не простил. С младых ногтей Эйлин была законченной интриганкой и врушкой, а теперь, когда она выросла и превратилась в такую красотку, стала еще опасней, чем раньше.

— Понятно, — задумчиво протянула Джулия. — А я думала, честно говоря, что это из-за… — Она не договорила, смутившись, поняв, что не стоит говорить об этом.

— А, ты думала, станем говорить начистоту, что я за ней ухаживал, а она меня отшила, не так ли? Думаешь, я страдаю от уязвленного самолюбия?

Джулия кивнула.

— Да, трудно представить, что перед ней можно устоять, — она такая привлекательная.

— Ах, это все потому, что ты в душе неисправимый романтик, несмотря на строгий, степенный вид.

Его взгляд задержался на ней, и под этим взглядом ей стало немного неловко. Она быстро собрала свои вещи.

— Нам пора возвращаться, да? — торопливо спросила она, глядя на часы в деревянном корпусе, висящие на стене.

Конор вздохнул и допил свое виски.

— Вот так всегда: все кончается на самом интересном месте. Ты очень ловко избегаешь неприятностей, не так ли? Но берегись! Тебе не все так легко будет сходить с рук! Эйлин вышла на тропу войны, и у меня такое чувство, что не за горами генеральное сражение.

Прежде чем возвратиться домой, Конор покатал ее по окрестностям. Заливные луга, река, петляющая в высоких берегах, небольшие ручейки пробивались через высокую траву и весело журчали струями, прыгая с камушка на камушек, струились вдоль дороги узкими серебристыми ленточками. Солнце плавно опускалось за синие холмы.

Они повернули в сторону дома. Конор старался ей угодить как только мог, и Джулия, к своему удивлению, узнала его с другой стороны — как серьезного и вдумчивого собеседника, чего она раньше в нем не замечала. Она откинулась на спинку сиденья, спокойная, довольная, прохладный ветерок обвевал ее лицо. Вот и Лискуль, тихий и пустынный в этот вечерний час. Сумерки все больше сгущались. Когда они проезжали мимо елизаветинского особняка, заметили красную спортивную машину Эйлин, выезжающую из массивных ворот поместья.

— Интересно, что она тут делала? — задумчиво спросил Конор, когда Эйлин, заметив их и явно находясь в самом отличном расположении духа, весело помахала им рукой. — Впрочем, нетрудно догадаться: наверняка ездила в поместье жаловаться, что ее обидели. Только на этот раз виновником оказался не Хью… — Он посмотрел на нее, насмешливо приподняв бровь. — Ты знаешь, в последнее время я стал подозревать, что становлюсь провидцем.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— А то, что неприятности на твою голову свалятся даже раньше, чем я думал.

Однако он отказался объяснить свои загадочные слова, и, пока они не доехали до парадного входа, Джулия нервно теребила ручку сумки, лежащей у нее на коленях. Глупо было так переживать и нервничать неизвестно из-за чего, пыталась она успокоить себя. Ну какие серьезные обвинения могла выдвинуть против нее Эйлин? Но волнение охватывало ее все больше и больше, она поняла, что ей вовсе не хочется входить в огромный дом.

Когда Конор открыл перед ней дверцу машины, она продолжила:

— А давай пройдем в дом через сад.

— Так ты трусишь? Не ожидал. — Он сказал это с таким серьезным, скорбным видом, что она, несмотря на весь свой страх, нервно хихикнула. Конор тоже засмеялся, и тут она уже поняла, что не может остановиться. В приступе неудержимого смеха они вошли в дом, и Конор слегка приобнял ее за плечи, чтобы придать ей уверенности.

Хью стоял, повернувшись к камину, его напряженная поза выражала едва сдерживаемый гнев. Увидев их, он сделал шаг к ним навстречу.

— Рад видеть, что вы хорошо провели время, — ледяным тоном сказал он.

— А ты что, думал, мы должны плакать, как на поминках, что ли? — раздраженно буркнул Конор. — Я вижу, Эйлин приезжала тебе жаловаться, излила тебе придуманные обиды? Поплакалась тебе в жилетку?

— Прежде всего, обиды ее настоящие, и я не сказал бы, что она плакалась, — почти скрипя зубами от злости, сообщил Хью. — Тебя, я вижу, нисколько не заботит тот факт, что ей пришлось возвращаться домой одной. — Впрочем, последнее замечание относилось не к Конору. Хью сверлил глазами Джулию.

— Эйлин сама захотела ехать домой одна, — спокойно ответил Конор. — Хотя мне показалось, что для этого не было причин.

— Ошибаешься. Она просто видела, что на нее никто не обращает внимания, что она третья лишняя, а вам вдвоем и так хорошо и никто вам больше не нужен.

— Ах, так вот что она тебе сказала! — не без восхищения откликнулся Конор. — Значит, ей стало одиноко и неуютно, когда она заметила, что мы с Джулией перекидываемся влюбленными взглядами? Я так понял? Что ж, надо отдать этой даме должное — у нее поразительно развитое воображение.

— Но, надо полагать, ее обвинения на чем-то основаны? — сквозь зубы выдавил Хью, переводя взгляд с Конора на Джулию. Взгляд его остановился на руке Конора, которая легко лежала на плече девушки.

— Все понятно, — сказал Конор, убирая руку и делая выразительное лицо. — Если бы я так хорошо тебя не знал, то заподозрил бы, что тебя мучает зеленоглазое чудовище — ревность.

При этих словах Хью пожал плечами и снова подошел к огню.

— Джулия имеет полное право проводить свое свободное время так, как считает нужным.

Он сказал это, не поворачиваясь к ним, и Джулия вдруг забыла о всех своих страхах.

— Как ты верно заметил, — громко сказала она ему в спину, — у меня есть полное право проводить свое свободное время так, как я хочу. Ты забываешь — я не твоя собственность, и ты не можешь мной распоряжаться!

— Отлично сказано, — одобрительно кивнул Конор.

Джулия, выпустив пар, с достоинством отступала к лестнице, но, закрыв за собой дверь, бросилась к себе в комнату и заперлась там.

Доброе расположение Стации сослужило хорошую службу Джулии в хлопотливые дни перед балом в честь дня рождения Уны. Нынешнее отношение кухарки к девушке — почтительное и любезное — теперь задавало тон в доме, который гудел как улей от праздничных приготовлений. Каждое утро приходили деревенские женщины, скребли и чистили весь дом от чердака до подвала, натирали мебель и полы. Они явно считали, что Стация занимает очень важное положение в доме, и, если бы их вражда до сих пор продолжалась, Джулии пришлось бы несладко.