вкуса. На самом деле, там не так много, чтобы насытить меня, лишь ослабить мой голод. Раав все еще сидит у моих ног, его пустые глаза защитно смотрят поверх деревьев, когда он стоит на страже.

Должно быть, девушка принесла мне еду.

Тени обычно не настроены агрессивно по отношению к Норту, Грифу или Гейбу, благодаря многолетнему доверию, которое я с ними установил, но недавние проблемы, которые у меня возникли со всеми ними, привели к тому, что они стали более реактивными, даже по отношению к ним.

А вот с девушкой — никогда.

Это еще одна вещь, которую я в ней ненавижу.

Когда я встаю, мое тело ломит и сковывает движения, я направляюсь к небольшому лагерю, который собрал Гриф. Это стандартная процедура: небольшая камуфляжная палатка установлена на земле, а еще две мои тени несут вахту в нескольких футах от нее. Внутри тишина, но они оба бодрствуют. Они будут общаться через общую ментальную связь, частично для того, чтобы не мешать мне работать, но также для того, чтобы мы оставались незамеченными.

Я не хочу спать в палатке.

Поговорю с Грифом, а затем заступлю на ночную вахту. Там много деревьев, к которым я могу прислониться, и с моими тенями я мог бы спать там без всякого риска для нас. Дар Грифона также разбудит его, если кто-то подойдет достаточно близко, чтобы он мог услышать его мысли, и… узы девушки всегда хорошо помогали ей сохранить жизнь. Я уверен, что они разбудят ее, если понадобится.

Я открываю заслонку и, сгорбившись, пробираюсь в палатку. Мне приходится почти сразу же найти место, чтобы сесть. Эта штука сделана только для того, чтобы держать нас сухими и незаметными, а вовсе не для того, чтобы нам было удобно.

«Что ты нашел?» — спрашивает Гриф, прежде чем я успеваю обратиться к кому-либо из них.

Он снял куртку, но все еще полностью вооружен. Он и спать так будет, всегда готовый проснуться с оружием в руках. Это не раз спасало наши задницы. На его лице написана усталость, которая появляется, когда он использует так много своего Дара, даже с дополнительным усилением, которое он получил благодаря связи.

Я выталкиваю ответ на поверхность своего сознания, в ту область, которую мы изучили много лет назад, которую он найдет без лишних усилий, и единственный приемлемый способ, которым я позволю ему использовать свой Дар на мне. Он знает эту границу и всегда уважал ее.

«Много поддержки Сопротивления и предательства, но не целей. Хотя в доме есть их следы. Сомневаюсь, что их не будет дольше одного дня. Его контактные линзы в ванной, а в одном из шкафов лежит сумка с ее удостоверением личности, которую вряд ли она просто так оставит».

Гриф решительно кивает и потягивает воду из бутылки в своих руках. Когда он видит, что я смотрю на нее, он наклоняется, чтобы взять еще одну из своей сумки и бросает ее мне.

Я выпиваю бутылку одним махом, а затем, наконец, смотрю на его Привязанную.

Ее волосы уложены в пушистый серебристый ореол вокруг головы — стоимость ее Дара, которую пока никто не прокомментировал. На фотографии, которую нам первоначально дали, она была темноволосой девочкой. Какие бы эксперименты ни проводило над ней Сопротивление, проверяя ее способности и пределы того, что может сделать Заклинатель вроде нее, они вывели весь цвет из ее волос, и иногда я задаюсь вопросом, не сделали ли они это и с ее кожей. Она неестественно бледна, в сравнении с оливковыми тонами Норта и меня, но даже восточноевропейская кожа Бэссинджера имеет больше оттенков, чем у нее.

Последствия Дара Заклинателя — это то, что я изучал с того момента, как узнал, что она солгала о том, что не имеет Дара. Я с самого начала знал, что она лжет, все, что я делал, было направлено на то, чтобы выманить у нее Дар. То, что она здесь, уже было угрозой, но то, что она здесь, не имея представления о том, на что действительно способна?

Неприемлемо.

Если бы у нее тоже были тени или что-то похожее на них, был бы шанс, что она смогла бы взять надо мной верх, а я ни за что не остался бы ради этого. Ни за что. Норт тоже знал это, он неделями твердил мне, что у нее не может быть такого проклятия, как у нас.

Потом ее глаза стали черными.

Далее у ее уз появился собственный голос, внутри нее живет разумное существо, которое принимает собственные решения так же, как и мое, если захочет. Каждый маленький шепот успокоения, который мне давал мой брат, оказался ошибочным. Его маленькая Привязанная была именно такой угрозой, какой, я знал, она будет.

Раав кладет лапу мне на ногу, чувствуя темные глубины, в которые забрели мои мысли, и я опускаю руку, чтобы погладить его по голове, слегка потрепав за ушами. На короткое мгновение я чувствую, как на меня накатывает волна спокойствия, а затем начинается паника.

Паника, потому что пора вставать и уходить отсюда, но мои узы отказываются позволить мне уйти.

Они не захватывают мое тело, не полностью, но если я думаю о том, чтобы пошевелиться, чтобы вытащить свое тело из этой палатки, я не могу. Когда я перемещаю свой вес, чтобы устроиться поудобнее, я могу, и когда я двигаюсь, чтобы снять куртку, я тоже могу это сделать.

Стоять? Нет.

«Мы с Оли собираемся спать. Встанем с первыми лучами солнца. Я не стал стелить тебе подстилку, потому что предполагал, что ты устроишь сумасшедший припадок из-за того, что находишься здесь, но она вон там, если захочешь взять ее».

Ни одна пытка на этой земле не заставит меня признаться ему, что я не могу выйти из палатки прямо сейчас. Абсолютно ни за что, блядь.

Вот только это само по себе проблема, потому что если я засну, мои узы выйдут и отправятся на поиски ее. Тогда вся эта миссия полетит к чертям собачьим, потому что он перережет мне глотку за то, что я посмел дышать рядом с его драгоценной маленькой Привязанной.

Поэтому я раскатываю подстилку на дальней стороне палатки, как можно дальше от них, и ложусь на нее, избегая его взгляда. Он знает, что что-то случилось, чертовски хорошо знает, но я просто ложусь и позволяю Рааву свернуться калачиком у меня на груди.

Они оба прижимаются друг к другу, их постельное белье смешивается, когда девушка сворачивается