— Какой ужас! — не удержалась от восклицания Камала.

— Более того, — продолжил Конрад, — я узнал, что мой отец отошел в мир иной, а матушка дышит на ладан. После гибели братьев дом и поместье пришли в запустение. Слугам давно не платили, земля перестала приносить доход, потому что батраки разбежались, а семья погрязла в долгах. — Конрад глубоко вздохнул, как будто заново переживая недавнее потрясение. — К счастью, имевшихся у меня средств хватило на то, чтобы рассчитаться со всеми кредиторами и спасти от голодной смерти тех, кто трудился на благо нашей семьи. Но я понимал, что деньги мне понадобятся снова, причем в самое ближайшее время. Жизнь моей матери висит буквально на волоске, и продлить ее могут лишь забота и внимание.

Камала вздохнула.

— Так вот почему вы направлялись в Саутгемптон… Чтобы найти корабль?

— Да, именно поэтому, — подтвердил Конрад.

— Но где же вы найдете достаточно денег для содержания вашей матери и других людей?

— В плаваниях можно неплохо заработать, — ответил Конрад. — Побывав сегодня вечером в порту, я понял, куда и на чем отправлюсь.

— Расскажите же!

— В порту на приколе стоит клипер, принадлежащий человеку по имени Ван Вик. Он наполовину голландец, наполовину англичанин. Это чрезвычайно богатый человек, сколотивший состояние на перевозке грузов. Главным образом это товары, не подлежащие ввозу или вывозу.

— Вы хотите сказать, что он контрабандист? — спросила Камала.

— Не совсем, — уклончиво ответил Конрад. — Хотя вы до известной степени правы, употребив это слово. Я пробыл в порту совсем недолго, но быстро выяснил, что Ван Вик снаряжает свой клипер для плавания в Мексику.

— Что же он привозит из этой страны?

— Золото и серебро, — последовал ответ. — После обретения независимости в тысяча восемьсот двадцать первом году Мексика запретила вывоз этих драгоценных металлов, установив на них государственную монополию. И что-то мне с трудом верится, что Ван Вик раздобыл официальное разрешение.

— И вы отправитесь с ним? — спросила Камала.

— Я пока еще ни о чем не договаривался, — ответил Конрад, — но лишь немногие имеют такой опыт, как я, так что большинство владельцев кораблей охотно возьмут меня в плавание.

— Я уверена, что мистер Ван Вик пожелает… взять вас, — тихо сказала Камала.

— Но что же мне делать с вами? — спросил он.

— Забудьте про меня, Конрад.

— А если я скажу вам, что это невозможно?

Их взгляды встретились, и Камала внезапно почувствовала, как что-то сдавило ее грудь, и ей стало трудно дышать. Как будто между ними пробежало нечто магнетическое, нечто незабываемое и прекрасное, отчего она невольно вздрогнула.

Не в силах отвести от него взгляд, на какой-то безумный миг она подумала, что сейчас встанет со стула и бросится в его объятия. Ее губы приоткрылись… Увы, в следующее мгновение он отвернулся от нее, и чары рассеялись.

Конрад подошел к окну и, отдернув занавески, распахнул створки, как будто ему не хватало воздуха. В комнату мощной волной ворвался холодный ветер. Какое-то время он стоял, вглядываясь в темноту, затем раздраженно воскликнул:

— Черт бы вас побрал! Черт бы побрал всех женщин!

Его слова прозвучали словно пощечина. Камала решила, что должна перед ним извиниться, но, увы, лишилась дара речи.

Спустя несколько минут в комнате стало холодно, как на улице, и Конрад захлопнул окно.

Было нечто вызывающее в его походке, когда он, пройдя через всю комнату, вернулся к камину. Вид у него был хмурый и недовольный.

Камала старалась не смотреть на него, устремив взгляд на огонь, однако она остро ощущала его настроение: было видно, что Конрад чем-то разгневан.

По ее щеке скатилась слезинка, но она не стала ее вытирать, надеясь, что Конрад ничего не заметит.

Он по-прежнему молчал и возвышался рядом с ней, такой большой и сильный, что Камала невольно ощутила себя крошечной. С какой стати ему беспокоиться о ней?

За первой слезинкой скатилась вторая.

— Ради всего святого, не плачьте, прошу вас! — резко произнес он. — Если и есть на свете что-то такое, чего я не переношу, так это женские слезы.

— Я… я… не плачу, нет… — прошептала Камала.

В ответ на эти слова он бросил ей на колени носовой платок.

Она взяла его, затем, чувствуя, что раздражение в голосе Конрада лишило ее последних остатков самообладания, встала.

— Простите меня, — прошептала она и выбежала из комнаты.

Оказавшись наверху, она с трудом сдержалась, чтобы не броситься на постель и дать волю чувствам. Вместо этого она ополоснула лицо холодной водой.

"Я устала и проголодалась, — решила она. — Отсюда все мое скверное настроение. Я не имею права портить наш последний вечер своими капризами".

Мысль о том, что это действительно их последний вечер вместе, была подобна удару кинжалом в сердце, но Камала заставила себя спуститься вниз.

Когда она вошла в столовую, хозяин гостиницы принес им ужин. Таким образом, вернувшись вниз, она избавила их обоих от неловкости.

Хотя Конрад никак не прокомментировал ее возвращение, Камале показалось, что он стыдится своей недавней вспышки гнева.

За ужином он вел разговоры на разные пустяковые темы. Им прислуживали хозяин и его дочь, молодая женщина, которая бросала на Конрада полные восхищения взгляды, хотя тот ее даже не замечал.

"Есть в нем нечто такое, — подумала Камала, — отчего окружающие сразу видят, какая он яркая личность. Вот и мой отец был точно таким…"

Это нечто не имело никакого отношения ни к деньгам, ни к дорогой одежде или шикарной обстановке. У Маркуса Плейтона всего этого было в избытке, и все же он оставался серой, невыразительной посредственностью.

"Конрад всегда будет привлекать к себе женщин, — размышляла Камала. — Он красив и обаятелен. Ему будут рады в любом обществе, любой компании, даже в аристократическом кругу".

Наконец ужин закончился. Хозяин с дочерью убрали со стола, и Камала вновь осталась наедине с Конрадом.

— Вы устали сегодня, — заметил он. — Предлагаю оставить все дела до утра.

Камала хотела возразить, что не сможет уснуть, потому что ее будущее висит на волоске, но побоялась произносить эти слова вслух, опасаясь вновь вызвать его неудовольствие.

— Да-да, конечно. Вдруг во сне к нам придет решение.

— От моих снов, как правило, мало пользы, — сухо произнес Конрад.

Как будто чувствуя, чего он ожидает от нее, Камала встала из-за стола. Нужно было идти к себе, но в это мгновение она мечтала побыть с ним еще немного.

Это их последний вечер вместе. Ей ужасно не хотелось ложиться, но боязнь рассердить Конрада пересилила.