Он молча посмотрел, выпустил мою руку и хотел уйти, но я вновь остановила его.

— Пожалуйста! Всего одна прогулка вдвоём! Я редко о чём-то прошу.

— Подумаю. Отдыхай! — сухо произнёс он и удалился.

Запах его парфюма наполнил комнату. Ваниль. Её приторная, навязчивая сладость волной ударила в нос. Чувствовала её следы на коже, платье, постельном белье… Рашид ушёл, но намёк на его незримое присутствие остался в воздухе. Мне и раньше приходилось терпеть этот запах, но сейчас он стал просто омерзителен! К горлу подбирался неприятный удушающий ком. Я прикрыла рот рукой и едва добежала до умывальника, как меня стошнило.

«Вот она — подлинная любовь к тебе, Рашид!»

Восстановив дыхание, решила немедленно принять душ, чтобы смыть с себя следы его прикосновений.

Два следующих дня я его не видела. Юсуф приносил в мою комнату еду и, молчаливо сожалея о своей беспомощности, прятал от меня робкий взгляд. Он не задерживался ни на минуту, так как оба этих дня Юсуфа сопровождал другой слуга, который ожидал у двери и нагло заглядывал в комнату, неприязненно посматривая на меня. Помимо отчаяния, во мне бушевали гнев и злость. С трудом удавалось подавить в себе сильное желание — размозжить подносом его похотливо-насмешливое лицо. Было ясно, что такому гнусному человеку, ничуть не уступающему в ничтожности своим хозяевам, нравилось демонстрировать превосходство перед рабыней-иностранкой, к которой он и ему подобные испытывали необъяснимое презрение.

— Прекрати смотреть на меня, мерзкая падаль! — не сдержав эмоций, выкрикнула я по-арабски, да так уверенно и чётко, что после сама поразилась.

Он все понял, но глаза не отвёл. С ненавистью уставившись ещё пристальней, слуга вошёл в комнату, выставив в направлении меня указательный палец:

— Европейская сука! Если бы ты не была собственностью хозяина, я бы…

Юсуф тут же встал между нами, не позволив ему сделать ещё шаг, и тихо сказал какие-то слова. Услышанное заставило его замолчать и немедленно выйти за дверь.

Второй день клонился к закату.

«Сегодня он тоже не придёт», — подумала я, накрываясь нежной простынёй. Приглушённый свет разноцветного, будто мозаика, ночника, не ослеплял глаза, а постепенно убаюкивал. Я лежала и смотрела на запертую дверь. Веки медленно опускались, а я поднимала их вновь, продолжая вслушиваться в звуки по ту сторону двери. Но вскоре мысли перестали будоражить моё сознание, и я неожиданно уснула.

Утром меня разбудили не лучи солнца, не шум и не очередной из моих кошмаров, заменивших все счастливые сны, а противный запах приторно-ванильного парфюма. Ещё даже не открыв глаза, я скривилась, не сдержав эмоций, а после увидела лицо Рашида: именно так выглядело самое мерзкое утро в моей жизни.

— Ты плохо спала, Айлин? Почему у тебя такое недовольное лицо? — спросил он.

— Нет, это виноват твой парфюм. Не обижайся, но я терпеть не могу запах ванили! — И приподнялась выше, положив за спину вторую подушку.

«Пусть вздёрнет меня за эти слова, если хочет! Снова придётся полдня проветривать комнату». Мысли вихрем пронеслись в голове, пока ожидала его реакции.

— Возможно, у тебя аллергия.

— Не знаю. Но если это так, то у меня даже таблеток нет.

— Ты почти никогда ни о чём не просишь, любимая, поэтому будет справедливо, если я учту твоё пожелание. Перестану пользоваться духами.

На мгновение потеряла дар речи: в его голосе прозвучала забота и понимание, хотя я ожидала иного. Рашид поцеловал меня в лоб и велел собираться, указав на стул, где лежали новое бирюзовое платье и пара нарядных платков.

— Надеюсь, тебе понравится одежда! Я выбирал на свой вкус.

— Спасибо, Рашид! Это мой любимый цвет! Но ты не сказал, куда собираться…

— Ты же хотела со мной в город? Я решил тебя взять. Вместе купим необходимые краски. Хочу, наконец, увидеть свои цветы. — Рашид перевёл взгляд на мольберт с незаконченными розами, а потом вышел из комнаты, не запирая в этот раз дверь на ключ.

«Что вдруг изменилось? Может, Бог услышал мои молитвы…»

Это было чудо, не иначе. Словно кто-то Всесильный затмил разум Рашида на некоторое время, и он снова стал говорить и делать то, что я хотела.

Этим утром мы завтракали в гостиной с высокими расписными потолками. Было непривычно есть, сидя на ковре с парчовыми подушками, однако я в новом наряде идеально вписалась в это царское убранство. Его мать, братья, их жёны — все сидели рядом. Эти люди были для меня чужими. Пытаясь скрыть свою ненависть к каждому, я держала глаза опущенными. Еда снова оказалась острой. Пряные специи обжигали язык и губы, но мне пришлось пересилить себя и поесть: день обещал быть трудным.

За завтраком мужчины оживлённо разговаривали. А вот женщины молчали, не смея вмешиваться.

— Мы с Айлин уезжаем в город, — Рашид вытер губы салфеткой и встал.

— Только вдвоём? — его мать удивлённо посмотрела на сына, а потом на меня.

— Да, мы сами справимся.

— Тогда пусть твой путь будет счастливым, сынок!

— Ин Ша Алла, мама! — он поцеловал мать. — Идём, Айлин!

Меня поражало их уважение друг к другу. Рашид любил свою мать, а она любила его. «Безупречная семья!» — так подумал бы любой человек, если бы имел возможность видеть их со стороны: такая сильная вера в Бога, соблюдение семейных традиций, искренняя и чистая любовь между матерью и сыновьями. Идеальный любящий сын и безжалостный убийца — два этих противоречивых факта, казалось бы, не могут являться одним целым, не могут определять личность одного и того же человека. Не знай я всей правды, я бы могла восхищаться Рашидом. Вот только запятнанное кровью уже никогда не станет безупречным! Пребывая в уверенности, что исполняют волю Аллаха, Рашид и его братья давно уже продали души Дьяволу и, убивая людей, исполняли именно его волю. И я понимала, что до сих пор жива только благодаря чуду, вселившему в голову Рашида милосердие в облике мнимой любви.

Мы вышли на улицу. Это казалось чем-то нереальным! Было непривычно снова идти по земле, чувствовать на своём лице прикосновение ветра, видеть небо над головой. В этот день оно выглядело невероятно голубым и таким ярким, словно мир радовался мне. Я почувствовала себя безгранично счастливой!

— Садись в машину, — голос Рашида заставил вновь сосредоточиться.

«Сегодня или никогда!»

От этой мысли в моей душе очнулись сразу два несопоставимых чувства: страх и смелость.

Я взяла с заднего сиденья бутылку воды и сжала её в руках. Сегодня для меня не существовало иных ценностей: только вода и воздух. Мысленно взывая к удаче, — не покидать меня и укрыть, когда потребуется, — я старалась не выдавать ни радости, ни опасения.

Рашид смотрел на дорогу, но не забывал смотреть и на меня. Его взгляд я встречала искренней улыбкой. Увидев на указателе надпись «Эр Рашидия», вспомнила, что когда-то мы с Уиллом собирались именно сюда, только не успели… Я тяжело вздохнула, едва ли сумев остановить глубокую скорбь по самому прекрасному человеку, которого уже никогда не будет в моей жизни.