– Дела. Резкие тут ребята собрались, – протянул я.

– Резкие из лесу выходят. Ежу ж ясно – не выживем, если на полуострове дележ с автоматами устраивать. Или все вместе, или дожрут нас за один месяц. Вот с этими «путчистами» всем миром придется решать что-то. Пока их оружие и вещи в штаб отволокли.

Я вскочил, привесил к поясу пистолет, с сожалением отложив автомат, и потянул рыжего за плечо.

– Пошли в твой штаб. Вроде дело ты говоришь, а вроде бы мы все одинаковые, кроме совсем шизиков, и никого над собой не ставили.

– И отдыхать не станешь?

– Не стану. Так уж вышло, что я за эти полтора десятка морд отвечаю. А вы, ребята… Гриня, организуй все с дровами, девочки, походите-разузнайте, как тут насчет рыбки – глядишь, и обломится с дороги.

Рыжий вышел и, сунув руки в карманы, с независимым видом намылился меж шатров. Димон вышел следом и молча встал рядом. Оружия с себя он так и не снял, так и остался – увешанный с ног до головы.

– Поглядывай тут. Пушки всехние в один угол сложи, что ли. Не думаю я, что… в общем, сам знаешь – на всякий случай.

Димон, ничего не сказав и не изменившись лицом, повернулся и молча исчез в недрах палатки. Я же пошел за пареньком. Тот, видно, изрядно приняв на грудь, болтал без умолку. Из беспорядочного потока его болтовни я вынес, что он один из счастливчиков. Кидануло его буквально в нескольких километрах к югу от залива, прям на бережок какой-то мелкой речушки. Парень оказался шустрый – быстренько сориентировался, сколотил плотик и комфортно сплавился в залив. Всех приключений было только – несколько кайманов, решивших поиграться с его плавсредством, словно со щепкой. Однако несколько выстрелов из «М-16» в открытые слюнявые пасти мгновенно привели тех в чувство.

Еще с середины залива, молясь, чтобы его не перевернуло волнами, Рыжик разглядел в районе точки «Икс» дым от костров – были, значит, еще счастливее.

Под эти разговоры мы подошли к «охраняемой зоне». Ничего особенного здесь не было. Узенькая трещинка, на дне которой колыхалась ряска, в полшага шириной, пересекавшая эту часть полуострова, была той самой символической чертой, за которой могли находиться с оружием в руках только штабисты. А метрах в пятидесяти, где полуостров сильно и резко сужался, находилась опорная база. А перед ней – два самых натуральных редута на некотором расстоянии друг от друга. Пять-шесть бревен в высоту, невесть как скрепленные и поставленные тупым углом к обитаемой части колонии. Кое-как присыпано землей, видны бойницы… Ага, там и там – деревянные грубые турели, на них – по тому самому тяжелому пулемету с базы. Весело. Впечатляет, хотя и не очень эффективно – проще было вырыть пару окопов. Но смотрится эдаким островком стабильности после хаоса болот и джунглей. Рыжик потоптался-потоптался у трещины и, сунув пальцы в рот, отрывисто, по-разбойничьи, свистнул.

– Не будешь же оружие снимать? – спросил он весело.

– Не буду.

– Ну что ж, гордый, если никого из штаба там нет, то жди.

– Погодь, а кто в этих башнях сидит?

– Да, в общем, мы и сидим. Старенькие, кто в первые пять-шесть дней прибрел. По очереди, кто не на охоте. Вот – палатки еще ставили. Ты не думай – любой идет в «дружину». Просто приходит и говорит согласен я стрельбы в лагере не чинить, базу блюсти, баб защищать.

– Вроде тимуровцев? – ухмыльнулся я, заложив руки за ремень и глядя, как из одного укрепления выскакивает и несется здоровенная кавказская овчарка.

– Можно и так сказать. Ты не боись, это Тайга, она меня знает. Эх, в который раз жалею, что псину не взял. Да, так вот. Был тут случай: ночью – крик, свист, ор. Прибегаем – точно, двое, только-только их через залив на лодках привезли, нажрались, бабу поймали, завалили уже и тряпки рвут…

Овчарка тем делом подлетела к нам, для порядку рыкнула на меня и заплясала вокруг Рыжика, едва не повалив того в трещину. Я посторонился – очень, знаете ли, неприятные у меня воспоминания о «кавказцах», очень. С пограничной еще службы. Мне до заставы надо было чесать через вполне дикие горы, а там разместилась стая вот таких вот одичавших пастушьих волкодавов. А стрелять вблизи границы тогда еще как-то было не принято. Так что по деревьям я налазился… Ну да это все в прошлом.

– Шлепнули?

– Шлепнули, конечно. Без оружия их гнать в лес – чистое убийство, с оружием – самим боязно.

Тюрьмы у нас тут нет, даст бог – не будет. Жребий кинули и пообещали друг другу забыть, кто стрелял. Нас тогда еще полсотни было. Не одобряешь?

– Почему же, – сказал я и пожал плечами.

– Ладно, Сергей тебя, кажется? Пойдем. Я как ветеран дружины тебя под своим крылышком проведу. В принципе, все это так…

– На всякий случай? – подсказал я.

– Точно. Вижу – ты мужик с нормальной психикой, вон народу сколько выволок. Еще, поди, сам в штаб войдешь.

– Не пойму я что-то, – сказал я, вышагивая следом за Рыжиком, стараясь не касаться вертящейся под ногами овчарки, – из кого штаб состоит и чего он штаб? Революционного восстания?

– Зачем? Дружины. А дружина – это те, кто, скажем, на сегодня согласился на постах париться, или, там, в лес бежать, от местного зверья «выползней» отбивать, было и такое.

– A-а. «Выползни», значит.

– Да ты усом-то не шевели, какие из вас «выползни». Вы сами пришли, под развернутыми знаменами, можно сказать. Поди, будь вы первыми, сами бы штаб и сколотили. Оно так и было – первые человек десять – пятнадцать засели за вагонами и всех встречных мирно так уговаривали. Давайте, ребята, всем остальным – палаточки развернем, костриков запалим, прикинем график и по ночам подежурим. Небось все насмотрелись, что тут за монстры шастают. Вот. А потом выбрали штаб дружины, чтоб, значит, координация была. Если что не так, можно всем вместе собраться…

– На вече, значится.

– Ага! – радостно согласился Рыжик, обходя бастион и пропуская меня вперед. – Пока что без надобности было, но ежели что, мы с них спросим, с самых первых «выползней». А допрежь – их самих, крыс штабных, никому в обиду не дадим. Вот и дошли.

– Кстати, нашего полку прибыло, Богдан Савельевич. Этот вот хмырь – тоже погранец, только беглый. Ушел к контрактникам.

– Привет, Юрген.

Я, признаться, едва не прослезился, признав знакомого. Указанный Богдан оказался упругим, как мячик, низеньким толстячком, румяным, веселым и насквозь штатским на вид. На заставе таких и не сыщешь. А имя Юрген… Наверное, из казахстанских немцев.

– Беглые мы теперь все, – продолжал Богдан.

– Ну вот и славненько, а то я волновался – «выползни», поодиночке качающие права, нам уже не страшны, тусовок и группировок у нас еще нет, придет еще время, а вот такой вот «самостийный» спаянный отряд… – Рыжик запнулся. Но я за него продолжил, усевшись на чурбачок рядом с Юргеном и Богданом, уже не обращая внимания на овчарку: