совдепы и прочие революционные новшества, и мне пришлось туда ехать, — уже более тяжелым голосом рассказывал атаман. — Добровольно нам подчинилась только одна конная сотня, и десятого числа мы заехали на станцию и начали разоружение гарнизона — я оставил там сотню монголов.

— Большой был гарнизон? — спросил Франк.

— Восемьсот штыков, господа! — поднял палец Семенов. — И вот мы с монголами и конной сотней заамурцев заехали в Хайлар и начали разоружение. Весь этот революционный сброд мы отправили через Маньчжурию к большевикам, и после этого у нас наладилось надежное сообщение между этими городами.

— Смелая операция. А если бы гарнизон оказал сопротивление? — спросил Орлов.

— Такое могло быть, но я себя чувствовал уверенно — всё равно мы бы их разогнали. После этого я командировал Унгерна с полутора сотнями баргутов на Бухэду, но когда он приехал, то телеграфировал, что там уже есть китайский гарнизон.

— Скверный оборот, — взмахнул кулаком Франк.

— Самое скверное как раз и началось после этого — китайцы начали разоружать отряд моих монгол, это вскоре стало известно их начальникам и князю, и монголы посчитали это началом враждебных действий китайцев против них.

Орлов достал папиросу и поудобнее устроился на стуле — что-то такое он слышал, но подробностей не знал.

— И что же вы предприняли, господин атаман?

— Сложная ситуация, — покивал Семенов, — а у меня и войск толком никаких свободных нет. А ещё я опасался, что китайцы перекроют мне проход через границу, если я уеду в Даурию.

— Да, думали мы долго, но Григорий Михалыч — голова! — пьяным голосом произнес хорунжий Мадиевский, который полулежал на своём стуле с прикрытыми глазами.

— Я решил пойти на хитрость, — вздохнул Семенов, — и велел прицепить спереди паровоза блиндированный вагон и две платформы. На переднюю платформу я поставил ось с колесами от казенной двуколки, сверху положил круглое, длинное полено, приблизительно по длине как орудие, и накрыл всю эту импровизацию брезентом.

— Любопытно, — Орлов потянулся к графину. — И что же?

— Получилось хорошо. Я поставил туда три десятка баргут, Мадиевского, — показал он рукой на хорунжего, — и послал их на Бухэду.

— Хех, — Франк немигающим взглядом смотрел на атамана.

— Потом я телеграфировал начальнику китайского гарнизона, что посылаю к ним бронепоезд, и что если они не освободят Унгерна, моих монголов и не вернут оружия до приезда бронепоезда, то мы разнесём всю станцию.

— И что китайцы?

— Я ждал почти три часа и наконец получил ответ, что мои люди освобождены, а сам командир гарнизона крайне сожалеет об этом досадном происшествии!

— Славно, — похлопал Франк. — Господа, за славную операцию, — поднял он очередную рюмку.

«Людвигович тоже решил гулять на всю катушку», — подумалось Орлову.

— Потом уже барон доложил, что китайский гарнизон в Бухэду силен и он возвращается в Хайлар на этом нашем бронепоезде.

— Господин Унгерн показался мне человеком решительным, — произнес Орлов.

— Да, он очень смел, но ещё и очень религиозен — он постоянно в духовном поиске, но не является прихожанином какого-нибудь конкретного культа, а дерзает искать истину в разных практиках, силясь понять и уразуметь Божественную Суть, — низким голосом сказал атаман.

«Это кое-что объясняет в его манере общения», — отметил Орлов.

Немного помолчали, вяло поели — Орлов и так ощущал себя переевшим до крайней степени.

— Бронепоезд — насущная необходимость в наше время, — зевая сказал полковник Франк. — Будь у нас бронепоезд, мы могли бы идти до самой Читы, как нож сквозь масло. Даже легкий бронепоезд с парой пушек давал бы большое преимущество на таком театре, как этот — укреплений здесь нет, огромные пространства…

— Да, вы правы, коллега! — согласился Семенов. — На этот счёт я телеграфировал генералу Хорвату неоднократно в январе, но увы… — он развёл руками.

— А как вам мог помочь Дмитрий Леонидович? — крайне удивился Орлов. — Никогда у нас в Заамурском округе не было бронепоезда, и мыслей таких не было, ибо без надобности такое оружие так далеко от германского фронта. Против кого его применять, против хунхузов?!

— Конечно, это я понимаю, но я использовал это как повод через полковника Скипетрова запросить у него кое-какое имущество и вооружение со складов корпуса пограничной стражи, — криво улыбнулся атаман.

Орлов при этих словах даже немного протрезвел и сел ровно, как на званом приёме, вопросительно глядя на атамана.

— И что же Хорват ответил? И о каком оружии шла речь?

— Меня интересовали легкие артиллерийские орудия, я как раз хотел их приладить на блиндированные платформы и сделать если не бронепоезд, то его какое-то подобие — две или три, а может и четыре пушки, пулемёты — в наших условиях было бы очень полезной вещью, как верно заметил господин полковник, — атаман посмотрел на Франка.

— Я и сам думал об этом, — промолвил Орлов, налил себе водки и выпил.

— Скипетров мне телеграфировал, что генерал-лейтенант вроде бы и не отказал прямо, но и ничего конкретного не обещал и заявил, что всё наличное вооружение Пограничной стражи он обязался передать входящим в полосу отчуждения китайским войскам.

— Именно так всё и было! — ударил кулаком по столу Франк. — Китайцы нас раздели и разули.

— Да, господин полковник, да, — весьма спокойно заметил Семенов. — Однако Скипетров сообщил через три дня, что невозможна открытая передача орудий, поскольку это ухудшит отношение китайцев к администрации дороги, приведёт к всяческим осложнениям и такое прочее, но пока договор не вступил в силу, генерал посоветовал самому раздобыть орудия.

— Самому? — поразился Орлов — ничего такого ему Хорват не советовал, хотя он тоже запрашивал четыре пушки у него ещё перед Рождеством.

— Ну, — поморщился Семенов, — Скипетров выразился более обтекаемо, но я расценил его телеграмму и ответ генерала именно так. Я очень нуждался в артиллерии, и вся эта неопределенность меня угнетала. Пришлось добывать.

— Я что-то такое слышал про станцию Хурхура, — произнес Орлов, остро сожалея о том, что сам так не сделал — он уже примерно понял, что услышит.

— Да, Николай Васильевич — это оно и было. У меня есть доброжелатели в штабе округа, и ещё через сутки я получил от Скипетрова точную информацию — на станции Хурхура был пост конной стражи, сотня с двумя пушками. Я сделал вид, что еду в Цицикар и потом в Харбин, и без остановок проследовал туда, не без опасений минуя Бухэду — там всё обошлось, китайцы меня проигнорировали. В Хурхуру я, Мадиевский и сотня моих баргут прибыли далеко за полночь. Гарнизон был обольшевичен, но офицеры остались там здравые, патриотичные — они нам показали расположение. От станции мы проехали немного вперёд, к мосту, разоружили охрану, и за полтора часа погрузили на