– Но я и так знаю, что я хочу. Омлет, приготовленный на медленном огне, и тост. Уж с этим они справятся.

– А я-то не хочу омлет и тост. – Люси изо всех сил старалась выглядеть жалкой и трогательной. – Ты же отлично знаешь мой вкус. Если ты спустишься в столовую, то обязательно найдешь для меня то, что нужно.

– Я думала, что ты завтракать не будешь.

Люси опять прижала руку к животу.

– Ну, вообще-то я съела бы что-нибудь.

– Отлично, – сказала Гермиона. Теперь в ее голосе звучало нетерпение. – Что ты хочешь?

– Может, немного бекона?

– Когда у тебя отравление рыбой?

– Я не уверена, что дело в рыбе.

Одно долгое мгновение Гермиона внимательно смотрела на подругу.

– Значит, бекона? – наконец уточнила она.

– Гм, и еще что-нибудь, то, что, по-твоему, мне понравится, – сказала Люси, вовремя сообразив, что беконом ограничиваться нельзя, так как его легко заказать в комнату.

Гермиона сдержанно вздохнула.

– Я скоро вернусь. – Она не без подозрения оглядела Люси. – Только не перенапрягайся.

– Не буду, – пообещала ей Люси.

Она улыбнулась закрывшейся за Гермионой двери, досчитала до десяти, соскочила с кровати и, подлетев к гардеробу, расставила туфли по порядку. Когда с этим было покончено, она сняла с полки книгу, забралась в кровать и углубилась в чтение.

Кажется, утро обещает быть приятным.

К тому моменту, когда Грегори вошел в столовую, он чувствовал себя значительно лучше. То, что случилось вчера вечером, уже потускнело и было практически забыто.

На самом деле ему совсем не хотелось целовать леди Люсинду. Ему было просто интересно, каково это, а это совсем другое дело.

Ведь он как-никак мужчина. У него возникали такие же вопросы в отношении многих других женщин, и в большинстве случаев он даже не собирался заговаривать с ними. Такие вопросы возникают у всех. Разница заключается в том, что не все ищут ответы на практике.

Что означает, что Грегори может с ясной головой приступать к завтраку.

Колбаски сегодня утром восхитительные. И тосты выше всяких похвал. С нужным слоем масла. Омлету немного не хватает соли, но в остальном он очень вкусен.

Грегори попробовал соленой трески. Неплохо. Совсем неплохо.

Он положил в рот еще один кусок. Прожевал. С аппетитом. Глубоко задумался о политике и сельском хозяйстве.

Потом решительно перешел к физике Ньютона. Следовало бы больше внимания уделять ей в Итоне – сейчас он не мог вспомнить разницу между силой и работой.

Так, посмотрим, работа – это то, что измеряется футами и фунтами, а сила – это...

И вообще ему было не так уж и интересно. Возможно, сыграл роль полумрак. И еще его настроение. Он был немного не в себе. Он смотрел на ее губы, потому что она говорила, вот и все. Куда еще ему было смотреть?

Грегори с удвоенным энтузиазмом взялся за вилку. И вернулся к треске. И к чаю. Чай – вот единственное, что смывает все прочь.

Он сделал большой глоток, глядя поверх чашки. И в этот момент услышал, что кто-то идет по коридору.

А затем в дверях появилась она.

Он удивленно заморгал, потом оглянулся через плечо. Она пришла без своего обычного сопровождения.

Теперь, когда эта мысль возникла у него в голове, он сообразил, что ни разу не видел мисс Уотсон без леди Люсинды.

– Доброе утро, – встав, поздоровался Грегори. Тон был достаточно дружелюбным, чтобы не показаться занудой, но не настолько дружелюбным, чтобы она могла подумать, что он слишком уж рад ее обществу.

Мисс Уотсон оглядела его, и на ее лице не отразилось никаких эмоций. Ни счастья, ни гнева – ничего, кроме легкого узнавания. И выглядел этот процесс довольно примечательно.

– Доброе утро, – пробормотала она.

– Не хотите ли присоединиться ко мне? – предложил Грегори.

Ее губы приоткрылись, но она промолчала, как будто не знала, чего хочет. А потом, в подтверждение его упорной уверенности в том, что между ними существует некая высшая связь, он прочитал ее мысли.

Честное слово. Он точно знал, что она думает.

«Ах, ладно, мне все равно нужно завтракать».

Это немного согрело ему душу.

– Мне нельзя задерживаться надолго, – сказала мисс Уотсон. – Люси плохо себя чувствует, и я пообещала принести ей завтрак.

Трудно было представить неукротимую леди Л Люсинду больной, хотя Грегори и не понимал, почему это трудно. Ведь он практически не знал ее. Ну что там – пару раз побеседовали.

– Надеюсь, ничего серьезного, – сказал он.

– Я тоже надеюсь, – сказала мисс Уотсон, беря тарелку, а потом устремила на него взгляд своих потрясающих зеленых глаз. – Вы ели рыбу?

Грегори посмотрел на треску.

– Сегодня?

– Нет, вчера вечером.

– Кажется. Я обычно ем все.

Она задумчиво надула губки, потом сообщила:

– Я тоже ее ела.

Грегори надеялся услышать пояснения, но мисс Уотсон, судя по всему, давать их не собиралась. Поэтому он продолжал молча стоять, пока она накладывала себе небольшие порции омлета и ветчины. Затем, после секунды размышлений...

«Голодна я или нет? Чем больше я накладываю на тарелку, тем дольше я буду это есть. Здесь. В утренней столовой. С ним».

... она положила себе тост.

«Гм... Да, я действительно голодна».

Грегори дождался, когда она села напротив, и тоже сел. Мисс Уотсон слабо улыбнулась ему – это была даже не улыбка, а едва заметное движение губ, – и принялась за омлет.

– Как вы спали? – осведомился Грегори.

Она вытерла рот салфеткой.

– Очень хорошо, благодарю.

– А я плохо, – сообщил он.

Ладно, если не удалось пробудить ее к жизни светской беседой, попытаемся вызвать у нее удивление. Мисс Уотсон подняла голову.

– Я сожалею.

И опустила голову. И продолжала есть.

– Мне приснился страшный сон, – сказал Грегори. – Настоящий кошмар. Просто ужасный.

Мисс Уотсон взяла нож и отрезала кусочек бекона.

– Я сожалею, – проговорила она, вероятно, не отдавая себе отчета в том, что минуту назад произнесла те же самые слова.

– Не помню, что мне снилось, – не унимался Грегори. Естественно, он все выдумывал. Спал-то он плохо, но кошмар был тут ни при чем. Либо он разговорит ее, либо умрет от перенапряжения. – А вы помните свои сны? – спросил он.

Ее вилка остановилась на полдороге ко рту – и снова возникла эта восхитительная связь сознаний.