что те, кому они были адресованы, всё равно не услышат и не смогут оценить их. Он напоследок ещё раз погрозил пропавшим во мраке нарушителям пухлым кулаком и походил немного вокруг машины, постепенно остывая и лишь по инерции всё тише бормоча что-то злобное и угрожающее. А затем склонился над капотом и стал внимательно осматривать место – в районе правой фары, – пришедшее минуту назад в соприкосновение с Никитиной ляжкой.

Придирчиво всё оглядев и не обнаружив никаких повреждений – ни трещин, ни вмятин, ни царапин, разгневанный водитель уже готов был окончательно успокоиться и продолжить свой путь, как вдруг, бросив случайный взгляд в сторону, заметил, что он не один. На обочине, в нескольких метрах от него, неподвижно стояла массивная широкоплечая фигура, наглухо, от макушки до пят, закрытая просторным непромокаемым плащом, увенчанным огромным капюшоном, надёжно скрывавшим лицо своего владельца от посторонних взоров. Замерев на месте, вытянув длинные руки вдоль туловища и чуть вскинув голову, великан, судя по всему, не отрывал от хозяина «тойоты» пристального взгляда своих никому не видимых глаз.

Тот, в свою очередь, с удивлением посмотрел на причудливо одетого, необыкновенно крупного и рослого незнакомца, внезапно появившегося неизвестно откуда и неизвестно отчего проявившего к нему такой напряжённый интерес. Но вскоре это неожиданное и назойливое внимание странного ночного прохожего начало раздражать его, и он, всё ещё немного раздосадованный и возбуждённый недавним происшествием, громко, крикливо воскликнул:

– Ну, чего уставился?! Чё те надо? Ничего интересного тут нет… Иди давай своей дорогой!..

Сказал – и тут же осёкся. Ему вдруг пришло в голову, что не стоит, пожалуй, так резко и грубо разговаривать с двухметровым здоровяком, обладающим, по-видимому, недюжинной силой, да к тому же находясь с ним один на один, на пустой улице, в глухой предрассветный час. Сообразив это, он немного смущённо кашлянул, мельком огляделся вокруг и, внезапно ощутив лёгкое беспокойство и смутную тревогу, стал медленно, стараясь не делать резких движений, огибать автомобиль, направляясь к водительскому месту.

И в тот же миг чёрный великан, до этого совершенно неподвижный, также тронулся с места и широким, решительным шагом двинулся к «тойоте» и её притихшему, мгновенно утратившему весь свой кураж и боевой задор хозяину.

Тот, едва заметив быстрые, явно угрожающие движения незнакомца, молниеносно рванул вперёд, заскочил в машину и, захлопнув за собой дверцу, трясущейся рукой потянулся к ключу зажигания.

Но, несмотря на стремительность его действий, он опоздал. Его пальцы едва лишь коснулись ключа, как вдруг боковое стекло рядом с ним разлетелось вдребезги, обдав его фонтаном мельчайших острых брызг, и огромная мощная рука схватила его за ворот и потащила наружу. Он упирался, пытался отбиваться, хватался за что попало, даже за торчавшие в дверце осколки разбитого стекла, глубоко, до кости порезавшие ему ладони и пальцы. Но всё было без толку: могучая, словно железная рука неизвестного упорно тянула его из машины, и сопротивляться ей, казалось, не было никакой возможности.

Однако водитель как мог, с удесятерённой силой, порождённой отчаянием и смертельным ужасом, продолжал упираться и отбиваться, понимая, что если страшному незнакомцу удастся извлечь его из автомобиля, то, учитывая его чудовищную, сверхчеловеческую мощь, всё будет кончено в считанные мгновения. Он понимал, что столкнулся, на свою беду, с чем-то необъяснимым и жутким, с какой-то дикой, беспощадной силой, которая, в случае если она одержит над ним верх, раздавит его как червяка. И он бился за свою висевшую на волоске жизнь неистово и бешено – напрягался что было мочи, судорожно вырывался, извивался всем телом, словно раздавленная пополам змея, а потом, видя, что это не помогает, что силы его стремительно иссякают и покидают его, начал царапаться, кусаться, рычать и захлёбываться от отчаяния, бессильной ярости и охватившей его жгучей, мучительной тоски – предчувствия близкой и неминуемой смерти…

Всё закончилось через несколько секунд. Цепкая рука незнакомца, намертво ухватившая его, точно клещами, железными негнущимися пальцами, которые, очевидно, никакая сила в мире не могла заставить разжаться и отпустить свою жертву, выволокла наконец изнемогшее в неравной борьбе, уже неспособное к сопротивлению, обмякшее и полубесчувственное тело водителя из салона и, прижав его спиной к борту машины, стала душить.

К этому моменту он уже плохо понимал, что происходит. Сознание его помутилось, свет в глазах померк, дыхание пресеклось. Из раскрытого рта вырывалось лишь прерывистое, понемногу затихавшее хрипение, сердце уже не стучало, а только чуть-чуть подёргивалось и всё слабее и глуше трепыхалось в стеснённой груди, сведённые предсмертной судорогой конечности бессильно повисли и лишь слегка колыхались в такт движениям туловища, чуть раскачиваемого и медленно сжимаемого убийцей.

Неизвестный был так увлечён своим занятием, что не сразу заметил, как после одного довольно резкого движения головой покрывавший её широкий капюшон слегка распахнулся и приоткрыл его лицо. И последнее, что увидел умирающий своими гаснувшими, остекленелыми, вывалившимися из орбит глазами, был прикованный к нему, уставившийся в его померкшие, расширенные зрачки пристальный, неподвижный, горящий мрачным хищным огнём взор незнакомца…

А через мгновение его шейный позвонок хрустнул, глаза потухли и подёрнулись мутной мёртвой пеленой, по телу пробежала последняя слабая конвульсия, после чего оно медленно вытянулось и замерло.

Убийца ещё некоторое время держал его на весу, близко придвинув к нему голову и по-прежнему внимательно вглядываясь в лицо своей жертвы, точно желая твёрдо увериться, что дело сделано и убитый им человек действительно мёртв. И едва лишь он удостоверился в этом, он тут же выпустил труп из своих рук и, мгновенно потеряв к нему интерес, зорко огляделся вокруг, будто проверяя, нет ли кого поблизости и не стал ли какой-нибудь случайный ночной прохожий невольным свидетелем его кровавых дел.

Однако его опасения – если таковые имелись – были напрасны. Перекрёсток и его окрестности были пусты и безлюдны, кругом, как и следовало ожидать, не было ни души, в соседних домах не теплилось ни единое окошко. Единственной свидетельницей происшедшего только что являлась лишь полная и светлая, хотя уже не такая яркая, как прежде, луна, холодно мерцавшая в вышине и изливавшая на землю прозрачное, едва уловимое сияние, делавшее всё вокруг каким-то зыбким, призрачным, нереальным, как будто привидевшимся во сне…

И только теперь незнакомец заметил, что в пылу недавней короткой, но яростной борьбы его капюшон немного откинулся назад, чуть-чуть приоткрыв лицо. И хотя вокруг не было ни единого человека и никто не мог увидеть его слегка обнажившиеся черты, он поспешил вновь укрыть их в глубине просторного капюшона.

Затем он отступил на шаг от автомобиля и скользнул беглым