деле нет шансов. Может быть, он действительно в конце концов догонит нас и порвёт на куски. Может быть, он действительно, как ты говоришь, всесилен и от него невозможно спастись. Всё может быть… Но я всё равно не сдамся! – жёстко произнёс он сквозь стиснутые зубы, и глаза его сверкнули отчаянной решимостью. – Будь он хоть сам дьявол, мне всё равно. Я не собираюсь покорно ожидать смерти и тупо, как баран на бойне, подставлять шею под удар. Не такой я человек! Ты как хочешь, а я буду драться до последнего, покуда хватит моих сил. Он меня так просто, голыми руками, не возьмёт!

Никита, вероятно, обнадёженный решительным тоном приятеля, поднял на него глаза и робко, точно ища поддержки, взглянул ему в лицо.

– Так что ж нам делать?

Егор шумно выдохнул и отчётливо, раздельно произнёс:

– Дождаться рассвета. Только и всего. Лишь бы закончилась эта проклятая ночь, а там уж… – Он запнулся и, словно в поисках подтверждения своим словам, вновь устремил взгляд в восточную сторону неба, где иссиня-чёрную тьму прорезала узкая мутно-белесая полоса, постепенно, неуловимо для глаза, ширившаяся, прояснявшаяся и светлевшая. – Ждать осталось недолго. Надо только продержаться ещё хоть немного. Совсем немного…

Егор, не договорив, остановился и через плечо стоявшего напротив него собеседника насторожённо вгляделся в сторону школьных ворот. Там, в плотной, едва тронутой уличным освещением тьме, медленно двигалась невысокая грузная фигура в длинной юбке и с платком на голове. В тишине слышались шаркающие ноги и прерывистое, хриплое дыхание.

Едва эти звуки достигли слуха Никиты, он резко обернулся и пристально всмотрелся в темноту и в неспешно передвигавшуюся там бесформенную рыхлую фигуру, черепашьим шагом преодолевавшую расстояние от ворот до ступенек, ведших к школьным дверям. Острым, напряжённым взглядом он проследил, как она тяжело, чуть приостанавливаясь на каждой ступеньке, взобралась наверх и, достигнув небольшой площадки перед дверью, озарённой тусклой лампочкой, остановилась. Постояла несколько секунд на месте, переводя дух и бормоча что-то невнятное, а затем, порывшись в кармане куртки и достав оттуда большую связку ключей, приблизилась к двери.

И как только она оказалась на свету и приятели увидели повёрнутое к ним в профиль полное морщинистое лицо с дряблыми отвислыми щеками, украшенное круглыми очками в толстой роговой оправе, Егор тихо присвистнул и толкнул напарника локтем.

– Глянь-ка, это ж баб Зина! Какая встреча! Вот уж не ожидал.

– Какая ещё баб Зина? – не понял Никита, продолжая внимательно разглядывать стоявшую у входа в школу и звеневшую ключами старуху.

– Ты что, забыл, что ли? Баба Зина, техничка. Торчала всё время в вестибюле, открывала нам гардероб, полы мыла.

– А-а, да, да, – наморщил лоб Никита, будто с трудом припоминая одного из персонажей своего недавнего школьного прошлого.

Баба Зина между тем, отыскав наконец нужный ключ и, прежде чем сунуть его в скважину, мельком оглядевшись вокруг, заметила поблизости, в полумраке, двух незнакомцев и несколько мгновений хмуро, с явным недоброжелательством рассматривала их. После чего, пытаясь попасть ключом в маленькое отверстие, сердито забубнела себе под нос:

– Ходют тут, ходют… Пьяницы проклятые, бездельники… И день, и ночь шатаются по городу. Угомону им нет…

Егор, прислушавшись к глухому старухиному ворчанию, шагнул вперёд и обратился к ней с приветливой улыбкой:

– Ты что ж, баб Зин, не признала нас? Мы ведь ещё совсем недавно учились здесь. Может, вспомнишь?

– Ничего я не помню, – продолжала брюзжать старуха, по-прежнему безуспешно тыкая ключом в неуловимую скважину. – Стану я ещё запоминать всякую пьянь… Шляются тут, алкаши чёртовы! Никак не уймутся. Ни днём, ни ночью покоя от вас нету. Чтоб вам пусто было, шантрапа кабацкая!

Егор, которого начинал забавлять этот злобный бубнёж, решил немного подразнить старую знакомую, почему-то не желавшую признавать их знакомство, и, сделав в её сторону ещё пару шагов, с насмешливой любезностью предложил:

– Давай я помогу тебе, баб Зин. А то ты, я гляжу, долго ещё будешь возиться с этим ключом.

Однако его предложение не встретило понимания. Старуха повернулась к нему лицом и, погрозив связкой ключей, хрипло зарычала:

– Я те помогу, паразит! А ну проваливай отсюда, шелудивый пёс, пока я милицию не вызвала! И собутыльника своего уводи. Не лезь не в своё дело, шваль подзаборная! Без тебя как-нибудь разберусь. – И, ещё раз со звоном тряхнув увесистой связкой, она, дав достойный отпор наглым ночным гулякам, с чувством выполненного долга повернулась обратно к двери и возобновила возню с ключами.

Егор, ещё более развеселившись, хотел было продолжить комическую перебранку с техничкой, но в этот момент его плечо крепко сжала рука спутника. Он обернулся и увидел бледное, исказившееся от страха лицо Никиты и его расширившиеся, полные ужаса глаза, устремлённые к входу в школьный двор. Егор тут же всё понял и, заранее зная, что он сейчас увидит, повернул голову в том же направлении.

Неизвестный стоял в воротах, слегка озарённый проникавшим с улицы притушенным светом, позволявшим более-менее отчётливо различить в полумраке его крупную широкоплечую фигуру, облачённую в плотно запахнутый, опадавший ровными складками почти до земли чёрный плащ. Воспользовавшись минутным невниманием приятелей, отвлечённых пререканиями с техничкой, он незаметно подкрался к ним и, остановившись невдалеке, наблюдал за ними и их случайной собеседницей, медленно поводя утонувшей в глубоком капюшоне головой туда-сюда.

Но друзья, отлично изучившие за эту ночь – за время своего короткого, но запоминающегося знакомства с ним – его повадки и уловки, наученные горьким и страшным опытом, ни секунды не обманывались и прекрасно понимали, что вслед за этой недолгой неподвижностью обязательно – и в самом скором времени, может быть, в следующее мгновение – последует резкий, стремительный рывок, от которого возможно только одно спасение – бегство. И в ожидании этого неизбежного и скорого броска они замерли и напряглись, затаив дыхание, не сводя с него глаз, в любой миг готовые во всю прыть пуститься наутёк, позабыв и о смертельной усталости, и – в Никитином случае – о травмированной ноге.

Баба Зина тем временем, открыв к этому моменту дверь, перед тем как войти ещё раз метнула взгляд по сторонам и, кроме двух прежних незнакомцев, крайне неласково ею встреченных, заметила ещё одного, застывшего у входа в школьный двор, будто в нерешимости, входить или нет. Она задержала на нём взор и некоторое время всё более пристально вглядывалась в его громадный силуэт, вероятно не сообразив ещё, как ей реагировать на появление этого нового гостя. Наконец, по-видимому, не решившись встретить его так же, как она встретила только что Никиту и Егора, и явно