— Он нас не уважает, — возразила мать. — А мы его семья, между прочим…

— Мы его семья… — Чугун чмокнул Жужжу в ухо. — Это так трогательно…

— Кровные родственники, — усугубил Гиляй. — Мы его кровные родственники…

— Сыночек называется… — прогудела мать. — Яблочко…

— Спокойно, спокойно, я ему сейчас объясню…

Гиляй попытался, было, приобнять Аксёна, но тот увернулся и Гиляй проехал мимо, в стол, в сковороду с макаронами, в миску с сосисками. Сосиски опрокинулись на пол, на них тут же накинулась Жужжа, стала подбирать, в единоборство с Жужей вступил Чугун, Жужжа цапнула его за палец, мать принялась смеяться.

— Зачем меня обрушил… — Гиляй пытался восстать из макарон, но не восстал. — Моя мать твою мать любила…

Аксён собрал со стола чайные пакетики и сахар, выудил из сухарницы все сушки и проследовал в свою комнату. Достал самодельный котелок, топорик, который на всякий случай хранил под койкой, спички, пакетики с лапшой. Шоколадные батончики из подоконничной шхеры.

Открыл шкаф.

Шкаф был заполнен пластмассовыми игрушками. Корытца, автомобильчики, герои, море непонятной разноцветной чепухи, в изобилии производимой в Китае — Петька Семиволков завозил на лето много игрушек, и игрушки эти чрезвычайно часто ломались. А сломанные игрушки мама Петьки возвращать домой не разрешала, говорила, что и так вся квартира разным хламом завалена. И все покалеченные машинки, одноногие солдатики и полурастерянные конструкторы доставались Тюльке.

В день отъезда Петька перетаскивал в дом Тюльки две, а иногда три большие коробки. И еще недели две после отъезда Семиволковых Тюлька был счастлив. Он вырезал из старой фанеры недостающие колесики для «ситроенов», протезировал оловянных и пластиковых инвалидов, модифицировал моторчики и вставлял их в самодельные вертолеты, только никак не мог добиться, чтобы они летали.

Через три недели Тюлька начинал скучать. Играть одному становилось неинтересно, он садился перед открытым шкафом и начинал грустить. Он переставлял игрушки по полкам, классифицировал их, устраивал по местам. Снова переставлял. Затевал войны. Ну, когда левая сторона шкафа выступала против правой. Левая, кстати, всегда почему-то побеждала.

Через два месяца Тюлька привыкал. Он делил свое добро уже на несколько частей и играл с ними по очереди. Чтобы не надоедало. Играл всегда один. Аксёну играть с ним было неинтересно. Чугуну интересно, но только по пьяни. Ровесников у Тюльки на разъезде Ломы не водилось.

И вообще детей ходячего возраста.

Аксён открыл шкаф.

Вездеход стоял на самом видном месте. Тюлька работал над ним с зимы, и теперь уже почти закончил. В оригинале вездеход передвигался только по очень пересеченной суше, однако Тюлька снабдил его двумя пластиковыми поллитровыми бутылками и теперь машина могла еще и плавать. Видимо, на озерах Тюлька собирался ее испытать.

Аксён погрузил вездеход в рюкзак. Проходить через зал не хотелось, он открыл окно и выпрыгнул во двор.

Тюлька ждал. Построил домик из еловых веточек и теперь поджигал его лазером из лупы. Солнце еще не вошло в настоящую силу, и домик только дымился.

— Помочь? — Аксён достал зажигалку.

— Не… Интересно, а если взять много лазерных указок и навести их в одну точку, там загорится?

— Вряд ли. Тогда уже давно лазерное оружие изобрели бы.

— Жаль. А может, все-таки попробовать?

— Попробуй.

— Надо в город… — вздохнул Тюлька. — У нас столько указок не купишь.

— Сходим.

— У нас ведь много времени…

— Навалом, — подтвердил Аксён. — Времени навалом. Но до вечера лучше до озер доковылять.

— Почему? — насторожился Тюлька.

— В лесу ночевать неприятно. И вообще, хватит болтать — давай шагать.

Аксён подтянул рюкзак, подобрал палку:

— От волков отбиваться, — пояснил он Тюльке.

И пошагал на север.

Север чувствовался. В школе рассказывали, как определять север, если нет компаса. Можно по солнцу, можно по звездам, по мху — он якобы на дереве с северной стороны нарастает, но Аксён в это не очень верил. Он верил в свой нос. Потому что давно заметил — стоит повернуться в северную сторону и нос начинает холодеть, а если дело зимой, то и мерзнуть. Вот и сейчас — нос начал зябнуть и повел Аксёна за собой.

Аксён шагал уверенно, подлезая под поваленные деревья и перепрыгивая через канавы, Тюлька поспешал за ним и постоянно сверялся с маленьким полуигрушечным компасом, встроенным в крышу вездехода.

— Не волнуйся, — успокаивал Аксён, — мы не заблудимся. Если идти на север, то через тысячу километров будет железная дорога и станция Котлас…

— Котлас?

— Ага, сплошной. Но на запад нам идти не придется, потому что на севере река. Если шагать вверх по течению, выйдешь к Галичу, если вниз, выйдешь к Нее, тут заблудиться нельзя. К сожалению. Вот если бы мы каким-нибудь чудом перелетели через реку, тогда шанс конечно бы был…

— Почему это к сожалению? — Тюлька обернулся. — Я совсем не хочу блуждаться…

— Зря. Когда ты заблудишься…

Аксён представил, как хорошо бы он заблудился. Нос перестал вдруг мерзнуть, солнце застыло в небе, и он остался бы в лесу, один, на сотни километров вокруг.

— Может, поедим? — спросил Тюлька через час.

Аксён вручил ему шоколадный батончик. Тюлька батончик съел и заявил, что не отказался бы от жареной картошки. Вместо жареной картошки Аксён дал ему сушку. А затем еще одну.

На сушках и батончике Тюлька продержался еще пять километров. После чего принялся требовать привала. Остановились у ручейка, сварили чай. Тюлька уснул после первой кружки, отвалился на бок и неожиданно громко захрапел. Наверное, от свежего воздуха.

Аксён дотянулся до ближайшей сосны, воткнул топорик рукояткой на север, чтобы потом не мучится с направлением.

И тоже уснул.

Наверное, от свежего воздуха.

Щелк, а потом еще раз щелк — и проснулся. Тюлька сидел неподалеку и с помощью топорика изготовлял копье из старой сосны.

— Тюлькан, — Аксён сел. — Ты зачем топор вытащил?

— Копье делаю, не видишь что ли… Вдруг медведь выскочит?

— И что?

— А я его копьем!

Тюлька изобразил, как проткнет медведя копьем.

— Прямо в глаз!

Аксён поднялся, отобрал копье.

— Медведя в глаз бесполезно, — сказал он. — Это раз. Медведя так надо. Утыкаешь толстый конец копья в землю, а острие в медведское брюхо. И держишь. И медведь под собственным весом на копье и насаживается. Главное рожон сделать.

— Чего?