Получив из штаба полка приказ удерживать позиции любой ценой, Пауилн отправил в тыл раненых – в меру тяжести полученных ими повреждений. Безнадёжных он приказал выносить в последнюю очередь: многим из них предстояло умереть здесь, на этой чужой земле, не знающей ни луны, ни солнца, а лишь звёздный свет, излучаемый колдовскими кристаллами.

Словно отвечая на зародившееся в душе Пауилна подозрение, в траншее раздались крики боли: один за другим солдаты начинали прыгать на месте или же кататься по земле, отчаянно пытаясь вывернуть брючные карманы. В тех случаясь, когда это удавалось, становились видны отвратительные, копошащиеся в окровавленной плоти, лимонного цвета черви, в которые превратились столь радовавшие глаз золотые самородки.

Рядом со Пауилном раздался леденящий душу крик: вздрогнув от неожиданности, он обернулся – и замер, потрясённый увиденным. Зрелище, представшее его взору, было способно лишить более трепетную натуру сознания: огромный тёмно-синий слизень, выбравшийся из кармана временного второго лейтенанта Гропиуса, присосался к его животу. Прокусив плотную ткань униформы и впившись в беззащитную плоть, он с ужасающей скоростью высасывал из своей, парализованной страхом и болью жертвы, кровь. В считанные мгновения слизень увеличился в размерах в несколько раз, достигнув размеров кисти взрослого человека. Сквозь полупрозрачную кожу его просвечивала рубинового цвета жидкость, выкачиваемая из тела Гропиуса.

К тому времени, когда Пауилн дрожащей рукой поднял револьвер и приставил дуло к кровопийце, длина того составляла почти фут. Крича в унисон с беднягой Гропиусом, майор спустил курок. Маленький монстр лопнул, словно надувной шарик, какие обычно покупают детям, и выплеснувшаяся из его разорванного тела кровь забрызгала Пауилна с головы до пят.

К сожалению, это не спасло Гропиуса: раскрывшаяся рана, из которой продолжала течь кровь, оказалась смертельной. Опустив восково-бледного адъютанта на землю, Пауилн сбивающимся голосом прочёл несколько слов заупокойной молитвы. Когда он закончил, Гропиус уже скончался, его остекленевшие глаза смотрели куда-то в сторону, поверх левого плеча Пауилна.

Майор встал, одёрнул китель. С револьвером в руке он вышел в траншею, готовый встретиться с любой опасностью. Какие бы коварные ловушки ни уготовил им этот мир, его богатства будут принадлежать Айлестеру! Доказательством тому служил огромный, с куриное яйцо, алмаз, находящийся сейчас в его нагрудном кармане.

Будто чувствуя, что о нём в этот момент думают, алмаз шевельнулся, совсем как живой. Пауилн ласково потрепал по нему правой рукой и продолжил свой путь по траншее, усеянной мёртвыми и умирающими солдатами. Дважды он останавливался, чтобы оказать тем, кому уже не помог бы никакой врач, ту единственную, последнюю помощь, которой они требовали.

Судя по крикам, слышавшимся на флангах, ещё не всё было потеряно. Вполне вероятно, ему даже удастся собрать остатки батальона и благополучно отступить, чтобы потом вернуться сюда с хорошо вооружённой и оснащённой по последнему слову техники командой элитных войск в герметичных скафандрах. Он выжжет здесь всё дотла огнемётами, даже если бы эту страну понадобилось целиком залить напалмом и керосином.

Алмаз, средства от продажи которого можно будет пустить на приобретение всего необходимого, приятно грел его сердце. Наконец, когда грудь пронзил укол нестерпимой боли, Пауилн заподозрил неладное.

Сунув руку в нагрудный карман, который к тому времени начал пропитываться чем-то влажным, он уже знал, что там обнаружит. Несмотря на все его попытки оторвать тварь, напоминавшую гигантскую, всё увеличивающуюся в размерах мокрицу, каждый раз Пауилн останавливался – слишком сильной была боль, которую причиняли ему намертво впившиеся в рану маленькие острые зубы. Помня об участи Гропиуса, майор не решился выстрелить в постепенно приобретавшую алый цвет мокрицу, а бросился на командный пункт, движимый единственной целью: сообщить обо всём командованию и спасти тем самым как можно больше солдатских жизней.

Аппарат телефон-телеграфа стоял на месте, хотя связист, запропастившийся неведомо куда, отсутствовал. Крутанув ручку, Пауилн поднял телефонную трубку.

– Алло! Алло! Штаб полка? Это говорит майор Пауилн, 2-й батальон. Мы атакованы…

Путаясь в словах и то и дело заикаясь, он попытался объяснить, с насколько смертельным и сверхъестественным противником довелось столкнуться его батальону, однако, казалось, подполковник Магхун утратил здравый рассудок – он не понимал самых элементарных фраз.

Совершенно подавленный, Пауилн вдруг почувствовал, что ноги уже не слушаются его. В голове закружилось и, падая, он услышал хруст собственной грудины, прогрызаемой кровососущей мокрицей. Наконец, когда сердце его остановилось, и сказочный мир ускользнул из поля его зрения, краешком сознания, ещё не покинувшем его окончательно, Пауилн услышал, как из телефонной трубки доносится чужой, совершенно нечеловеческий голос, похожий на извращённое смешение скрежещущих и шелестящих звуков. С осознанием того, что магические способности обитателей этого мира позволили им подключиться к линии связи, майор Пауилн, проклиная всё, расстался с жизнью.

Телефонная трубка, из которой голос подполковника Магхуна безрезультатно взывал, угрожал и приказывал, беспомощно висела на проводе, в то время как выглянувшее из-за туч солнце освещало тела мёртвых солдат и офицеров 2-го батальона 36-й армейской бригады, неосмотрительно набивших карманы неразорвавшимися миномётными минами. Многие, как можно было судить по изувеченным взрывами телам, подорвали себя выданными им ручными гранатами, если те, конечно, не детонировали случайно.

На лицах большинства покойников застыло выражение крайнего ужаса, смешанного с безумием, и лишь немногие несли на себе печать странного, воистину небесного блаженства, что порой встречается, как говорят, у тех, кто отходит после долгих мучений. Майор Пауилн, скончавшийся в результате обширного инфаркта, сидел на самом дне окопа, уставившись невидящим взглядом в своего адъютанта, временного второго лейтенанта Гропиуса, которого застрелил собственной рукой – единственным выстрелом в живот.

Глава

XI

Утро последней субботы сентября в Логдиниуме выдалось солнечным – казалось, светило не желало оставлять без своего внимания попавший в беду Айлестер и стремилось любой ценой затянуть летний период. Большинство обывателей, уже знавших из газет о том, что демоны ДПФ боятся солнечного света, сочло это добрым предзнаменованием.

По-другому относился к данному вопросу генерал-фельдмаршал Блейнет, вышедший на службу в самом прескверном настроении: ему предстояло подписать ряд бумаг, имевших воистину судьбоносное значение.

Ворчливый седовласый старик, до сих пор сохранявший часть прославившей его в молодости безрассудной отваги и могучей физической силы, казалось, был недоволен всем. Солнечные лучи слепили его, даже если падали из-за спины, к тому же он вдруг высказал опасение – чем буквально поверг в шок своих многочисленных заместителей и помощников, – что иностранные шпионы могут наблюдать за его кабинетом при помощи биноклей и читать все разговоры по губам.

Наконец, окна задёрнули толстыми, не пропускающими и кванта солнечного света, шторами, и Блейнет, недовольно кряхтя, приступил к работе. В первую очередь