– Я не потерплю опозданий, – начал Блэки и посмотрел на Карла. Мистер Юарт. Я мог бы догадаться. Потом он уставился на меня, как будто стараясь пригвоздить, потом на Билли. – А это Биррелл, не так ли?

– Ну-дык, – ответил Билли.

– Ну-дык? Ну-дык? – почти завизжал он, стуча себе пальцем по голове. Казалось, будто кто-то схватил его за кокосы. – Вынь это своё «ну-дык» из головый, глупый мальчишка! Здесь мы разговариваем на королевском английском. На каком языке мы говорим?

– На королевском английском, – сказал Билли.

– В самом деле?

– Да.

– Да, что?

– Да, сэр.

– Так-то лучше. Так, заходите все, – скомандовал Блэки, и мы пошли за ним через холл по коридору.

Дойдя до двери своего кабинета, он остановил нас, крепко схватив меня за плечо. Он посмотрел на Билли и начал:

– Биррелл. Биррелл, Биррелл, Биррелл, Биррелл, Биррелл. Спортсмен, не так ли?

– М… да, сэр.

– Футбол. Бокс, всё верно. Футболист и боксёр, не так ли, мистер Биррелл? – спрашивает, а сама всё впивается мне в плечо своими пальцами.

– Да, сэр.

Блэки оглядел Билли с неподдельной грустью в глазах и отпустил моё плечо.

– Как это печально. Ты прежде других должен быть лидером, показывать положительный пример, Биррелл, – сказал Блэки и зыркнул на нас с Карлом, как будто мы – дерьмо собачье. Потом снова посмотрел на Билли, который уставился в пустоту прямо перед собой. – Лидерство. Спорт, Биррелл. Спорт и время – понятия неразделимые. Сколько длится футбольный матч?

– Девяносто минут… сэр.

– А раунд в боксёрском поединке?

– Три минуты, сэр.

– Верно. Так вот, школа также работает по часам. Во сколько начинается перекличка?

– В восемь пятьдесят, сэр.

– В восемь пятьдесят, мистер Биррелл, – говорит и поворачивается к Карлу: – В восемь пятьдесят, мистер Юарт. – Тут он посмотрел на меня. – Как тебя зовут, мальчик?

– Эндрю Гэллоуэй, сэр, – говорю.

Головомойка, которую задал нам сучара Блэки, – убийственное зрелище: мимо походят чуваки из других классов, девчонки, и все смеются над нами.

– Скажите «сэр» по буквам, будьте так добры, мистер Гэллоуэй.

– М… – начал я.

– Неверно! В слове «сэр» нет буквы «м».

– С-Э-Р.

– Верно. С-Э-Р, а не С-Е-Р, – говорит. – Эндрю Гэллоуэй… – Он посмотрел на свои часы. – Итак, мистер Гэллоуэй, перекличка, как утверждают ваши товарищи, начинается в восемь пятьдесят. Не в восемь пятьдесят одну. – Тут он сунул мне часы прямо под нос и постучал по ним. – И уж точно не в шесть минут десятого.

В какой-то момент я подумал, что он нас отпустит и не станет наказывать плёткой, уж так он распинался, так развыступался. Нужно было, чтобы кто-нибудь из нас сказал: «простите, сэр» или что-нибудь в этом роде, он прямо-таки ждал, что мы что-нибудь скажем. Но нет, мы ничего такого не сказали этому гондону. Ему пришлось препроводить нас в свой кабинет. На столе лежит плётка, и это первое, что я вижу. Кишки у меня скрутило.

Блэки хлопнул в ладоши и потёр их. Его синий пиджак был запачкан мелом. Мы стояли в ряд у стеночки. И положил руки на радиатор за спиной, чтобы прогреть их перед экзекуцией. Блэки хлещет больно. Его плётка считается самой злобной после трудовика Брюса и, наверное, Мастертона, физика, хотя Карл утверждает, что от Блэки он получил пожёстче, чем от Мастертона.

– Наше общество основано на ответственности. А один из краеугольных камней ответственности – это пунктуальность. Тот, кто опаздывает, никогда ничего не достигнет, – сказал он и посмотрел на Билли, – ни в спорте, ни на каком другом поприще. Школа, где допускаются опоздания, – школа плохая по определению. А плохая школа – заведение, не способное подготовить своих учеников к жизни и трудовой деятельности.

Карл собрался что-то сказать. Он всегда знает, что сказать, надо отдать ему должное. Он вроде как колебался, готовил реплику. Тогда Блэки вытянул шею, выпучил глаза и посмотрел на него.

– Ты что-то имеешь сказать, Юарт? Давай же, говори!

– Пожалуйста, сэр, – начал Карл, – дело в том, что сейчас и работать-то особо негде. Например, у моего отца на работе, на заводе «Ферранти», недавно были большие сокращения.

Блэки посмотрел на Карла с нескрываемым отвращением. Наступил гондону очкастому на больную мозоль. Видно, что он таких, как мы, за говно не считает. Тут и я вступил.

– На «Юнайтид уайр» тоже много народа сократили, сэр. А «Бартон бисквитс» пошли с молотка.

– Молчать! – рявкнул Блэки. – Будешь говорить, когда тебя спросят, Гэллоуэй! Наглый мальчишка, – сказал он и оглядел нас с ног до головы, как солдат на плацу. – Для тех, кто готов трудиться, всегда найдётся работа. Всегда так было, и всегда будет так. Бездельники и тунеядцы, с другой стороны, всегда найдут оправдание своей праздности в и лености.

Забавно, что, когда он заговорил о праздности и лености, я вспомнил о Терри. Ведь он, пожалуй, единственный из всех, кого я знаю, работает, пусть и на развозке фруктовых вод. Я старался не смотреть на Карла и Билли, потому что ясно было, что Карл вот-вот начнёт давиться от смеха. Это было ясно как день. Я и сам еле сдерживался. Я уставился в пол.

– Что бы было, – завёл Блэки, прохаживаясь взад-вперёд. Он лениво поглядел в окно, а подойдя к столу, взял плётку и помахал ею, – если б Иисус опоздал на Тайную вечерю.

– Ему бы жрачки не досталось, – процедил Карл уголком рта.

Блэки разорвало:

– ЧТО-О-О? Кто… кто это сказал… вы… вы… вы… животные!

Глаза его выкатились из орбит, как у чуваков из мультиков, когда они видят привидение, ну, как в «Каспере». И давай гоняться за нами вокруг стола, размахиваю грёбаной розгой. Это было похоже на финал шоу Бенни Хилла, мы все гоготали как ебанутые. Хоть и приссали мы, но смеялись всё равно. Но тут он поймал Карда и давай его лупить. Карл закрыл лицо, но Блэки уже совсем очумел. Билли вскочил и схватил Блэки за кисть.

– Отпусти меня, Биррелл! Убери свою руку, глупый мальчишка!

– Так бить учеников не положено, – стоял на своём Билли.

Блэки уставился на Билли, потом опустил руки, и Билли его опустил.

– Руки вперёд, Биррелл.

Билли посмотрел на него, а тот:

– Живо!

Билли вытянул руки. Блэки выдал ему три удара, но не слишком сильных. Билли даже не поморщился. Потом он проделывает то же со мной. Карлу, однако, не досталось. Он потирает ногу, где его достала Блэкина плётка.

– Молодцы, ребята. Вынесли наказание, как подобает мужчинам, – нервно промямлил он. Сучара сообразил, что нафордыбачил. Он кивнул в сторону двери. На выходе мы услышали, как он сказал: – Так вынес бы это Иисус.