Они допили коньяк. Говорить было не о чем. Павел наконец поднялся.

— С работой помогу, — повторил Андрей, тоже вставая. Он не удерживал гостя. Казалось, бывший партнер испытывает облегчение оттого, что тягостное свидание подошло к концу. Порывшись в ящике стола, он достал конверт, явно приготовленный заранее, протянул Павлу. — Бери, — сказал. — Материальная помощь. На первое время. И не тяни с работой… Звони. Ты ведь там тоже был механиком?

Первым побуждением Павла было отказаться, но, вспомнив, что денег почти не осталось, он взял конверт, испытывая жгучее чувство стыда. Если он и питал смутную надежду, что Андрей возьмет его в долю, то сейчас она развеялась без следа. Он ясно понял, что их дороги разошлись восемь лет назад. И ему, Павлу, придется привыкать к мысли, что он другой, нежеланный, и должен знать свое место. Ему никогда не смыть клеймо убийцы…

Андрей словно почувствовал его настроение, обнял за плечи, сказал искренне: «Не бойся, старик, мы еще развернемся! Самое главное — ты вернулся. Мы еще повоюем!»

* * *

Выйдя из подъезда, я оглянулась по сторонам. Смутное беспокойство не покидало меня. Я почти убедила себя, что в черном окне напротив никого не было, а то, что я приняла за человека, всего-навсего штора. Ну кому, скажите на милость, нужно прятаться в темноте и подглядывать за мной? Неужели нельзя выбрать более достойный объект? Окна Илларии, например, выходят на ту же сторону, она часто засиживается допоздна. Я бы на месте этого… типа выбрала Илларию. Моя начальница вызывала у меня чувство восхищения и вместе с тем желание как можно реже попадаться ей на глаза.

Она была красива той настоящей красотой, которая не зависит ни от одежды, ни от косметики. Я не смогла бы объяснить, что именно в ней внушало мне опасения. В Илларии чувствовались сила и жестокость. Я смутно понимала, что моя начальница — существо другой породы — породы хищников. За всю историю человечества красивых, сильных, умных и жестоких женщин было немного, их всех можно пересчитать по пальцам — во всяком случае, тех, кто пережил свою эпоху и остался в людской памяти. Красота, как правило, самодостаточна, и природа редко наделяет избранницу еще и силой духа и мозгами. Ну, кто? Несомненно, библейская Юдифь, отрезавшая голову Олоферну. А еще? Иродиада, из того же источника, с головой Иоанна. Женщины семейства Медичи. Иллария. Сильные, аморальные, убийцы и отравительницы. Со знаком минус. Неужели слава выбирает жестоких и аморальных? Я вспомнила звездное дитя Аэлиту с ее интервью! Она тоже выбирает сильных, бессовестных и аморальных — говорит, читателям про них знать интересно.

Раньше выбирали передовиков производства. У каждого времени свои герои…

Иллария едва замечает меня. Каждый раз, когда мы сталкиваемся в коридоре, облачко недоумения мелькает на ее лице — она никак не может запомнить такую заурядную личность, как… как… опять забыла! Иллария кивает в ответ, дрогнув кончиками губ, и величественно проплывает мимо. От ее красоты захватывает дух, и в то же время появляется желание побыстрее убраться с дороги и вжаться в стену. Я иногда представляю себе яркую, полную страстей жизнь своей начальницы, такую отличную от моей. О ее любовных романах ходят легенды. Речицкий, еще несколько громких имен… Правда, это не вяжется с ее привычкой засиживаться на работе. Иногда, уходя в восемь или девять, я вижу полоску света, пробивающуюся из-под двери ее кабинета.

А имя? Иллария! Необыкновенное, полное света, звонкое имя. Незаурядное имя для незаурядной личности. «Номен ист омен», — говорили древние. «Имя — судьба». В переводе с латыни «Иллария» значит «светлая» или «радостная», что есть правильно, она именно такая. А мое имя… Елизавета — «весть Бога». Пожимаю плечами — непонятно. Какой должна быть женщина с таким именем? Неброская, не отвлекающая внимание на себя. Принесла весть и — свободна! Хотя, с другой стороны, были же царицы с этим именем…

Моросил невесомый дождь. Похолодало, и меня в легком плащике пробирало до костей. Я мчалась через анфиладу проходных дворов, спотыкаясь на неровностях и трещинах старинного асфальта, к выходу на улицу, где слышался шум машин и человеческие голоса. По инерции я неслась всю дорогу и перевела дух только возле дома.

У моего подъезда на лавочке сидели какие-то люди. Я узнала бабу Капу, ту самую, что могла дать фору репортеру скандальной хроники в вопросах осведомленности как о событиях в нашем микрорайоне, так и во всем мире. Скукожившись от холода, она прижимала к себе жирного кастрированного кота Митяя, но почему-то не уходила домой. Рядом с ней сидела довольно странная пара. Пышная блондинка с длинными волосами, в ярком открытом платье с наброшенной на плечи мужской курткой и в туфлях на босу ногу, и хмуроватый парень, явно моложе ее. На коленях женщины лежал маленький ребенок, завернутый в зеленое одеяло с головой. Мой взгляд зацепился за торчащие рыжеватые колечки волос.

При виде меня баба Капа встрепенулась, потревожив Митяя. Тот раскрыл клыкастую пасть и беззвучно мяукнул.

— А вот и Лизонька! — пропела баба Капа противным голосом, радостно улыбаясь. — Пришла! Я же говорила, сию минуту прибудет.

Женщина с ребенком поднялась с лавочки, напряженно впившись взглядом в мое лицо. Как и баба Капа, она улыбалась, но улыбка ее была неуверенной.

Я остановилась, недоумевая. Эту женщину я видела впервые в жизни.

Она откашлялась, зябко повела плечами и сказала сипловатым голосом:

— А мы уж заждались… Здравствуй, доча!

Звонок раздался в шесть утра, и капитан Астахов, чертыхаясь сквозь сон, потянулся за трубкой. Он шлепал ладонью по тумбочке, пока телефонный аппарат со страшным грохотом не свалился на пол. Клара тявкнула в ответ, возмущаясь. «Тебя тут только не хватало», — пробурчал капитан. Звонил его непосредственный начальник подполковник Кузнецов Леонид Максимович.

— Это я не вам, товарищ подполковник, — поспешил сказать Коля. — Это я Кларе. Путается тут под ногами… ни свет ни заря.

— Кто рано встает, тому бог дает, — назидательно сказал Кузнецов.

— Ага, — отозвался капитан скептически, — ну, вот встали вы рано, товарищ подполковник, и что хорошего?

— Ничего хорошего, ты прав… Убийство. Запоминай адрес. Космонавтов, семнадцать «А». Во дворе, частный дом.

— Еду, — ответил Коля. Он сполз с кровати и едва не упал, споткнувшись о Клару, лежавшую на своем излюбленном месте — на хозяйских тапочках. — Отдай! — Он попытался вытащить из-под нее обувку. Клара обнажила верхние клыки и издала негромкий рык. — Не понял! — удивился Коля, окончательно просыпаясь. — Ирка! — позвал он. — Подъем! — Он потянул одеяло. — Погуляй сегодня с собакой, будь человеком. У меня труп, Кузнецов звонил. Бегу. Слышишь?

Ирочка притворилась, что спит. А может, и правда спала. Коля с сожалением посмотрел на круглую птичью голову подруги, пестрые перышки на макушке, перевел глаза на будильник…

— Ирка! — позвал снова. — Спишь?