— Уже, — ответил он. — Хорошо! — На физиономии его появилось выражение такого счастья, что она расхохоталась.

Она давно так не смеялась, как в тот вечер. Остроумный, живой, с подвижной мимикой, Кирилл рассказывал о своем бизнесе, компаньонах, соседях по даче, причем в лицах; поездках в Африку, Латинскую Америку, Эмираты, тамошних людях и нравах.

Иллария выпила вина, и ее охватило ощущение удивительной легкости. Она поминутно смеялась и, кажется, даже кокетничала. Смотрела на Кирилла долгим взглядом из-под опущенных ресниц, облизывала губы, один раз даже невзначай накрыла ладонью его руку. Но все это словно дурачась, несерьезно, следуя настроению. Раз она даже пнула его под столом носком туфли, на что он немедленно ответил тем же — пихнул ее коленом, после чего оба так и покатились. Они напоминали расшалившихся ребят в школьной столовке.

Он привез Илларию домой, выпустил из машины (большого темно-синего «Мерседеса»), проводил до подъезда, поблагодарил. И на этом все! Никаких поползновений напроситься на кофе или чай. Коснувшись ее щеки губами, он легко сбежал с крыльца. Мощная машина негромко зарычала, мигнула красными огоньками и исчезла, оставив Илларию в состоянии легкого обалдения. По законам жанра ему полагалось хотя бы попытаться… А уж ей решать. «Ах ты, Рыжий Лис! — рассмеялась она запоздало. — Хитер!»

Лежа в постели, она перебирала мысленно детали ужина. Не без удовольствия, надо заметить. Со своей широкой улыбкой, насмешливым ласковым взглядом, Кирилл напоминал ей танцующего зверя из породы кошачьих — красиво, но… опасно! Его мальчишеская легкость была обманчива — так бывает обманчива ярко-зеленая лужайка над топким болотом. Ступишь — и затянет в глубину. Но все это она вывела скорее интуитивно, в силу свойственной ей подозрительности, а не потому, что в поведении Кирилла Пушкарева было хоть что-то, внушавшее ей опасения. Вел он себя безупречно — дружелюбно, открыто, искренне, не говорил пошлых комплиментов. Понял, что на нее это не подействует? И сила в нем чувствовалась, хотя ответить себе, как и в чем это проявляется, Иллария не сумела бы. В нем не было ничего из стандартного набора качеств купца-предпринимателя — ни жадности, ни хитрости, ни желания выгадать. Хотя о деле они почти не говорили. Иллария упомянула своего юриста, который занимается всяким крючкотворством. Кирилл кивнул.

«В нем чувствуется хватка», — раздумывала Иллария. О таких говорят — мягко стелет. В бизнесе иначе не выживешь. На то и щука, чтобы карась не дремал. Иллария не считала себя ни карасем, ни кроликом, который полезет в пасть удаву. Они нужны друг другу — значит, на какое-то время дорожки их пересекутся…

«У людей с такой внешностью обычно не бывает денег, — продолжала размышлять Иллария — Не должно быть денег. С такой внешностью деньги не делают… На что, интересно, он их тратит? Дорогая машина, дорогой костюм, платиновые запонки. Кажется, платиновые. Интересно, как выглядит его дом…»

Иллария ожидала, что он позвонит на другой день, но он не позвонил. Она была озадачена, потом рассердилась. Его поведение, оказывается, не стоит программировать. «Клоун», — повторяла в сердцах Иллария, с удивлением чувствуя, что ее задевает поведение этого необычного человека.

На третий день после исторического ужина в «Английском клубе» Кирилл вдруг появился вечером и сказал, что повезет ее на природу. Иллария была равнодушна к красотам пейзажа, предпочитая рестораны. Он смотрел на нее своими насмешливыми рыжими глазами, скалил крупные волчьи зубы. Веснушки стали еще ярче, нос облез от солнца. «В нем нет ни малейшего комплекса неполноценности», — поняла Иллария. Новый знакомый не распускал хвост, не хвастался, не надувал щеки, не токовал. «А может, он… может, его не интересуют женщины», — вдруг пришло ей в голову, и она взглянула на Кирилла испытующе. Он, ухмыляясь, смотрел на нее насмешливо-восхищенно, и она, удивляясь и невольно смеясь, с облегчением подумала, что они чем-то похожи. Оба сильны, не обременены излишне моралью, авантюрны. Способны блефовать и идти ва-банк. Им хорошо вместе…

Он повез ее, недоумевающую, на реку. Вечерело. Пылал малиной закат. Тонкие, покрытые дымчатой зеленью деревья стояли в холодной воде, отражаясь в ней перевернуто и кривовато, как в живом зеркале. Невнятные звуки доносились из домов на пригорке — скрип калитки, гулкие голоса людей, лай собак. Звуки вязли и угасали в тишине, куполом накрывшей отражающую закат реку. Пахло рыбой, болотом, сырым песком. Что-то щемяще-пронзительное было разлито в природе, рождавшее невнятные сожаления… то ли о том, что было да прошло… то ли предчувствие того, что будет… легкую грусть и боль…

Они стояли на берегу, молча глядя на быстро меркнущее солнце. Кирилл вдруг притянул ее к себе и поцеловал. Губы у него были теплые, обветренная кожа пахла солнцем. Иллария ответила на поцелуй. Они стояли в наплывающих сумерках и целовались. Река светилась последними закатными сполохами…

Иллария вспомнила, как она целовалась с мальчиком из параллельного класса, гением-очкариком, маленьким уродцем. Им было, наверное, лет по четырнадцать тогда, и точно так же гас закат, светилась река, и тянуло дымом далекого костра. Они сидели на перевернутой лодке…

Кирилл расстегнул пуговки на ее блузке, коснулся губами шеи… Осторожно высвободил грудь… поцеловал сосок… Иллария задохнулась. Ей казалось, что время повернуло вспять, ей снова четырнадцать, и она с тем мальчиком, и они целуются, умирая от неизведанного желания… она уворачивается от его жадных неумелых рук…

— Идем, — прошептал Кирилл, отрываясь от нее. — Пошли!

…Он овладел ею прямо в машине, на заднем сиденье… «Как дешевой шлюхой», — после подумала Иллария, оправляя юбку и застегивая пуговки на блузке неверными пальцами. Мысль эта позабавила ее — она не ожидала от себя… такой прыти.

…До города они ехали молча. Иллария исподтишка рассматривала его руки на руле, вспоминая, как он ласкал ее. В открытое окно туго бил холодный ночной ветер. Он привез ее к дому, вышел из машины, открыл дверцу. Проводил до подъезда, как и в прошлый раз, легко коснулся губами щеки, сказал:

— До завтра.

Она не ответила, чувствуя разочарование — по законам жанра он должен был подняться и… Ее бросило в жар. Она вскинула голову, снисходительно не то погладила, не то потрепала его по щеке пальцами, улыбнулась и ушла…

Дома она, не раздеваясь, прошла в ванную, встала перед большим зеркалом. Сияющие глаза и обветренные губы… Ох! Синяк на шее. Она расстегнула блузку — кровоподтеки на груди! Она потрогала их пальцем, подняла глаза на свое отражение — растрепанная, зацелованная, измятая неизвестная женщина ответила ей томным взглядом… «Кто это, — подумала Иллария. — Женщина, которая позволяет себе… вернее, мужчине, все… на заднем сиденье машины! Позор!»

Она рассмеялась, хотя ей было совсем не смешно — она была озадачена и, пожалуй, смущена. Впервые в жизни она подчинилась мужчине, а не наоборот. «Глупости, — сказала она себе, — никто никому не подчинялся. Мы оба этого хотели… Ну, еще, может, любопытство», — признала Иллария самокритично. Рыжий Лис заинтересовал ее. И еще она подумала: а ведь он совсем не в моем вкусе…