У меня было две тысячи покетбуков, разбросанных по всему дому, и тридцать лет читательского опыта – есть чем вдохновляться. Когда там начался золотой век научной фантастики? Для меня это случилось в девять лет.

Я придумал для Робина планету, где доминирующий разумный вид мог слиться в конгломерат, наделенный всеми способностями составляющих частей.

Поток вопросов остановил мое повествование.

– Ты серьезно? Как такое вообще может произойти?

– Это другая планета, только и всего.

– Нет, я о другом – когда они соединяются, у них один мозг или много?

– Один мозг, который способен мыслить на разных уровнях.

– Это что-то вроде телепатии?

– Это не просто телепатия. Это суперорганизм.

– А этот громадный организм может проникать в разумы маленьких? Они нужны ему все, чтобы собраться? А вдруг кто-то не захочет присоединиться? Или они на самом деле просто его части и не могут отказать?

Робин встревожился из-за того, где пролегала грань между дружественным слиянием и враждебным поглощением. Я попытался сделать так, чтобы в смеси обуревающих его чувств возобладал восторг, а не ужас.

– Они поступают таким образом по собственной воле, когда приходят трудные времена и одиночкам сложно выживать. А после того, как жизнь налаживается, опять распадаются на самостоятельные фрагменты.

Он наклонился вперед, все еще во власти подозрений.

– Постой-ка! Они же вылитые слизевики!

Я показывал ему слизевиков в университетской лаборатории: эти независимые, одиночные клетки могли объединяться в сообщество, которое вело себя особым образом и обладало зачатками интеллекта.

– Ты скопировал земной вид!

Он несколько раз шутливо ударил меня по плечу, потом плюхнулся на подушку. Я рискнул убрать ему челку с глаз – он это любил, когда был маленьким.

– Робби, ты все еще расстроен. Я же вижу.

Он резко сел.

– С чего ты взял?

Я указал на его кулаки: побагровевшие большие пальцы опять оказались в плену. Робби уставился на свои руки, пораженный вероломством собственных конечностей. Он потряс ими, высвободил большие пальцы. Потом его голова снова упала на подушку.

– Папа, что с ней случилось? – На этот раз тон был серьезный. – Той ночью, в машине.

Я тоже посмотрел на свои руки: они пытались заключить меня в объятия.

– Робин… Джейден что-то сказал о маме?

К счастью, в пределах досягаемости Робина не было тяжелых предметов, однако он сумел меня отшвырнуть одной лишь силой своего крика.

– Просто скажи мне! Скажи! – Он заметался на кровати. – Мне уже исполнилось девять. Я… хочу знать!!!

Я схватил Робби за запястье, тот вздрогнул от боли.

– Прекрати немедленно. – Я говорил со всей спокойной властностью, на которую был способен. – Сперва тебе надо успокоиться. А потом ты объяснишь мне, что такого сказал Джейден.

Он высвободил запястье и прижал руку к груди.

– Зачем ты это сделал?

Я ждал, пока угомонится взбесившийся пульс. Робби потирал запястье, сверля меня ненавидящим взглядом. Затем разрыдался. Я обнимал его, когда удавалось. Он шевелил побагровевшими губами, но не мог произнести ни слова. Я дал понять, что готов ждать хоть целую вечность.

Он выставил открытую ладонь, перевел дыхание.

– Я рассказывал ему про ролик с выступлением мамы. А он заявил, что его родители говорили, будто авария на самом деле была не просто аварией. Джейден сказал, они думают, что мама хотела…

Я прижал палец к его губам, как будто мог загнать эту мысль обратно.

– Это был несчастный случай, Робби. Никто ничего другого не думает.

– Я ему так и сказал! Но он не унимался. Как будто знал правду. Вот почему я сбрендил.

– Знаешь… я бы и сам ему врезал по физиономии.

Обрывок какого-то слова вырвался из его рта, затерявшись между рыданием и смехом.

– Круто. – Он вслепую похлопал меня по плечу. – Тогда нас бы обоих взяли за жабры.

– Ты не рыба, Робби. Возьми салфетку и вытри лицо.

Он прижал руки к лицу с такой силой, что расплющил его, словно сделанное из необожженной глины. Шквал прошел. Мой маленький Робби умылся слезами, но все еще страдал от бессилия.

– Так что же имели в виду родители Джейдена?

Эти двое знали, что их сын мучает моего, пересказывая сплетни, которые услышал от них же, но не предупредили меня во время разговора по телефону. Ну что за люди, а…

Трусливые и сбитые с толку. Мы же все такие.

– Мне девять лет, папа. Я могу с этим справиться.

Мне было сорок пять, и я не мог.

– Робби, есть свидетели. Все говорят одно и то же. Что-то пробежало перед ее машиной.

– Что именно? Человек?

– Животное.

Робин нахмурился, сбитый с толку. Он выглядел как персонаж мультфильма.

– Ты помнишь, что было темно и холодно?

Он кивнул, как будто увидел в футе от своего лица крошечную модель того события, сконструированную мной.

– Двенадцатое января. Девять вечера.

– Что-то пробежало перед машиной. Должно быть, она дернула руль. Машину занесло, и она оказалась на встречной полосе.

Он не сводил глаз с крошечной симуляции. Затем задал вопрос, к которому я должен был быть готов. Это было так очевидно.

– Что