В конце марта 1809 г. Ланн вновь отправляется в свое семейное гнездышко, как оказалось, последний раз в жизни. Наполеон все больше и больше увязал в Испании, а в Австрии тем временем подняли голову реваншисты. Перевооружив и реорганизовав армию, «партия войны» в очередной раз попыталась сбросить гнет Франции. Началась новая война. В кампании 1809 г. против Австрии корпус Ланна участвует в сражениях у Абенсберга, Рора, Ландсхута и Экмюля. При штурме Регенсбурга неоднократные попытки французов взобраться на крепостные стены были отражены австрийцами. Нашим пылким маршалом-героем овладела холодная ярость, он лично с лестницей наперевес кинулся на стену… За ним бросилась вся дивизия! Поздно вечером Регенсбург был в руках Ланна. Великая армия устремилась на Вену. Разбитые австрийцы не стали защищать столицу, а, переправившись на противоположный берег Дуная, уничтожили за собой все мосты.

20 мая французская армия была сконцентрирована на острове Лобау. На следующий день ее передовые части под командой маршалов Массена и Ланна, перейдя через наведенный понтонный мост, захватили две деревушки: Массена – Асперн, Ланн – Эслинг. Кавалерия Бесьера располагалась между этим двумя населенными пунктами.

Утром 21 мая командующий австрийской армией эрцгерцог Карл предпринял наступление. Принужденные к обороне, зависящие от подхода подкреплений и подвоза боеприпасов по одному-единственному мосту, французы вскоре оказались под очень сильным давлением. Деревни несколько раз переходили из рук в руки. Ланн отчаянно держался за Эслинг, Массена – за Асперн. Потери с обеих сторон были ужасающими, и в один из критических моментов Ланн решил бросить в неожиданную контратаку на прорвавшихся австрийцев кавалерию Бесьера. Он послал срочное сообщение находившемуся в центре Бесьеру, приказывая ему «биться до последнего». Бесьер и так уже негодовал, что оказался в подчинении у Ланна, с которым давно был «в контрах», и был в высшей степени оскорблен словами «приказ» и «до последнего». «Разве так можно обращаться к маршалу?» – бросил он с несвойственной ему жесткостью. Бесьер удачно атаковал врага и заслужил «похвалу» Ланна. «Вы же видите, какой она произвела эффект, – заметил тот своей поредевшей свите. – Иначе бы Бесьер пробездельничал весь день!» Доброхоты не преминули проинформировать Бесьера об этих словах.

Сгущались сумерки, но французы продолжали удерживать занятую территорию. Однако вся армия от маршала до молоденького новобранца была потрясена масштабами потерь и опасностью ситуации, в которую попала. Во время наступившей паузы произошла жуткая ссора между взвинченным Ланном-бретером и оскорбленно-отстраненным Бесьером. Два гасконца сошлись не на страх, а на смерть! «Если бы император поставил меня вам под команду, я бы тотчас же вышел в отставку! – заорал «храбрейший из храбрых». – Но раз уж вы находитесь под командой у меня, то отдавать приказы буду я, а вы извольте им подчиняться!» И Ланн подробно объяснил, почему он сформулировал свой приказ именно в таком виде. «Это потому, что вы бездействовали весь день и даже не приблизились к противнику!» – заявил он. «Но это оскорбление, – парировал Бесьер, – и вы дадите мне сатисфакцию!» Его рука потянулась к ножнам. «Если вам угодно, то хоть сейчас», – ответил Ланн и начал вытаскивать саблю.

Лишь своевременное вмешательство разумного старика Массена остановило двух гасконских петухов, затеявших выяснение отношений на передовой, чуть ли не на глазах у опешивших от увиденного австрийцев. «Оружие – в ножны, и немедленно! – загремел он. – Вы в моем лагере, и я не позволю своим солдатам смотреть, как два маршала тычут друг в друга саблями на глазах у врагов!» Оба маршала подчинились ему с мрачным видом, а Массена, взявшему Ланна под руку, удалось несколько успокоить его. Бесьер же отправился к себе. Встревоженный всем случившимся Бонапарт вызвал задир на ковер. По трезвому размышлению он принял сторону Ланна и высказал серьезные упреки Бесьеру. На следующее утро последний сам явился к Ланну за новыми приказами, не дожидаясь, когда они будут присланы к нему. Язвительный Ланн холодно посмотрел на Бесьера и объяснил тому его задачу на предстоящий бой. Бесьер держал себя в руках: он слушал и не подавал никаких реплик.

Первоначально казалось, что в завязавшейся ожесточенной битве французы вот-вот оторвутся от предмостных укреплений и погонят австрийцев от берега реки. Но тут в дело вмешался его величество случай: пущенные австрийцами вниз по реке бревна разрушили один из пролетов моста, связывшего остров с дальним берегом реки. Приток подкреплений и боеприпасов тотчас же прекратился, и французам пришлось отступить под яростной контратакой австрийских частей. С трудом, но мост был восстановлен, и с прибытием подкреплений французы снова бросились вперед, но и австрийцы не сидели сложа руки. Выше Лобау они отбуксировали на глубину плавучую мельницу, которая пошла вниз по течению и ударила прямо в понтонный мост, и без того перегруженный, разнеся его на куски. Переправившиеся французы, припертые спиной к реке, оказались отрезаны от своих главных сил.

Эрцгерцог Карл воспользовался выпавшим шансом: все свои силы он бросил против защитников предмостных укреплений, и Асперн был отбит австрийцами. Одновременно Карл произвел атаку на Эслинг, и французы были выбиты и оттуда.

Ланн повел себя в критической ситуации чисто по-ланновски: он приказал всем стоять насмерть и… бросил конницу Бесьера в серию яростных атак. Кавалеристы в тот день понесли большие потери, бесстрашно идя в бой без пехотной и артиллерийской поддержки (у тех и других быстро закончились боеприпасы, а новые подвезти было невозможно). Они покрыли себя славой, как и все остальные солдаты, сражавшиеся в тот день на плацдарме, пока их саперы отчаянно работали на мосту. На глазах Ланна был убит первоклассный пехотный генерал Сент-Илер, которому сам Бонапарт после Регенсбургской операции пообещал маршальский жезл! Затем прямо перед Ланном пушечное ядро разорвало в клочья его старого боевого товарища генерала Пузе. Потом наступило временное затишье, и маршал, страшно расстроенный смертью Пузе, медленно пошел в сторону деревни Энцерсдорф, расположенной неподалеку от кирпичного завода Эслинга. Там он уселся на берегу, погруженный в мрачные раздумья. Через несколько минут к нему приблизилась группа солдат, несущих на плаще тело мертвого друга. Ланн встал, отошел на несколько шагов и присел на краю окопа. Только он закинул ногу на ногу, как прилетело вражеское трехфунтовое ядро и ударило маршала, раздробив колено одной и перебив сухожилия другой ноги. Такое ранение в те времена считалось смертельным.

Скорее всего, лихой гасконец предчувствовал свою близкую гибель. Последнее время он очень часто вслух вспоминал детей. А в один из моментов Эслингской мясорубки и вовсе коротко бросил своим адъютантам: «А ведь это мое последнее сражение!»