Сначала Уинни побледнела, потом покраснела и опустила глаза:

– Хорошо.

Уинни снимала нижнее белье очень медленно, не глядя на Ларкина. Эта невинная сцена завела его сильнее, чем профессиональный стриптиз в Лас-Вегасе. Оставшись полностью обнаженной, Уинни замерла и глубоко вздохнула. Смело посмотрев на Ларкина, она старалась не встречаться с ним взглядом.

Ее изящное тело имело идеальные пропорции, только грудь была очень пышной. Но Ларкину это нравилось. Напряженные малиновые соски. Тонкая талия. Кожа цвета сливок.

– Иди ко мне, Уинни, – хрипло произнес он.

Отрывисто кивнув, она выключила лампу, и комната погрузилась в темноту. Через несколько мгновений Ларкин почувствовал, как прогнулся матрас – Уинни забралась на кровать. Потом он услышал скрежет колец по металлическому стержню – она задернула драпировку вокруг кровати.

– Не прикасайся ко мне, пока не скажу, – прошептала она. – Иначе мне не сосредоточиться.

– Я постараюсь.

Когда она прикоснулась к нему, он вздрогнул так сильно, что Уинни тихо рассмеялась:

– Расслабься, Ларкин. Ты можешь мне доверять.

Он резко вдохнул и простонал, когда Уинни стала осторожно и нежно его ласкать. Она поглаживала его ступни и лодыжки и целовала пальцы его ног. Ларкин чуть не сошел с ума от такого чувственного массажа. Он сжал кулаки, чтобы сохранить остатки самообладания.

Наконец она поднялась вверх и провела руками от его плеч до пояса.

– Ты такой сильный, – прошептала она. – Ты мне нравишься.

Он почувствовал ее груди у своего лица. Когда она наклонилась вперед чуть ниже, он обхватил ее сосок губами, заставляя свою соблазнительницу вскрикнуть.

– Включи свет, – прохрипел он.

Уинни провела ногтем по его плоскому животу:

– Нет. Еще рано.

Ларкин уступил ее застенчивому энтузиазму, который превращал ночь в безумную фантазию. Уинни продолжала осыпать ласками его тело.

– Ну вот, – сказала она с придыханием. – Теперь ты можешь это сделать.

– Сделать что? – В нынешнем состоянии он едва соображал, о чем она говорит.

– Заняться со мной любовью, – смущенно ответила Уинни.

Хрипло хохотнув, Ларкин произнес:

– О нет, детка. Пока ты все делала правильно. А теперь залезай на меня и закончи то, что начала.

Уинни не двигалась. Молчание затягивалось. На занавешенной кровати становилось душно.

– Где презервативы? – отважилась спросить Уинни, радуясь, что ее голос не дрожит.

– На тумбочке.

Просунув руку сквозь драпировку, она взяла презерватив и положила его Ларкину на грудь:

– Надень. А потом снова положи руки за голову.

Слушая, как он надевает презерватив, она покраснела.

Уинни уселась на него верхом, а потом наклонилась вперед и страстно поцеловала в губы. Ларкин запустил пальцы в ее волосы.

– Почему ты плачешь, детка? – нежно спросил он.

– Мне так хорошо. Почему я не знала, что так бывает?

– Потому что ты встретила меня только сейчас.

Уинни слегка ударила его по щеке, желая наказать за высокомерие.

– Так покажи мне, что такое настоящая страсть, – тихо произнесла она.

Ларкин осторожно перевернулся и опустился на Уинни. Схватив ее за запястья, он поднял их над ее головой.

– Ты удивляешь меня, Уинфред Беллами. Ты ведешь себя очень естественно.

Уинни затаила дыхание, когда он вошел в нее. Он стал поглаживать рукой ее грудь и соски, провоцируя на громкий стон. Обхватив его ногами за талию, она взмолилась, чтобы он поторопился.

Ларкин словно ждал ее просьбу. Он начал входить в нее снова и снова, сотрясая кровать и хрипло вскрикивая. Из-за недостатка освещения оба потеряли чувство реальности.

Уинни страшили испытываемые ощущения. Близость с прежним мужчиной была иной, она радовалась, когда все закончилось, и испытывала облегчение. С Ларкином накал страстей был ярче, мощнее, с непредсказуемым финалом.

Вонзив ногти в его спину, она закричала и стала погружаться в забытье. Она смутно слышала рычащий крик Ларкина и чувствовала его движения. Потом все вокруг померкло, и на нее навалилась жуткая усталость.

Ларкин проснулся через несколько часов. Сквозь драпировки вокруг кровати проникал слабый свет зари. Он потрясенно восстановил в памяти события прошедшей ночи. Уинни лежала, распластавшись рядом с ним, лицом вниз, ее ягодицы были наполовину прикрыты простыней. Ларкин снова возбудился. Он опять хотел Уинни. Но он не желал ее смущать. Не нужно, чтобы кто-то обнаружил, что они спали вместе.

Ларкин поднял руку, желая коснуться волос Уинни, но побоялся разбудить ее. Нехотя он вылез из их уютного гнездышка, взяв халат, чуть приоткрыл дверь спальни и выглянул в коридор. Никого.

Облегченно вздохнув, Ларкин проскользнул в свою комнату незамеченным. В доме существовал обычай: когда собирались все братья, сестра и кузены, по утрам они все вместе ходили на прогулку. Анна-Лиза кормит ребенка, поэтому гулять не пойдет. Но братья будут ждать Ларкина. Возможно, погуляв по холмам, он избавится от желания оставаться с Уинфред Беллами в постели весь день.

* * *

Уинни снился чудесный сон, в котором Ларкин Волфф занимался с ней любовью. Его глаза говорили ей, что она самая красивая и желанная женщина в мире.

Зазвонил будильник. Простонав, Уинни потянулась за телефоном и поняла, что лежит не в своей спальне у себя дома. Она с трудом просунула руку через драпировки, нашла телефон и отключила сигнал, который забыла выключить вчера, когда пошла спать.

Наконец она полностью осознала, где находится. Нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Уинни резко повернула голову. Другая сторона кровати была пуста. Подушка измята, но Ларкина нет.

Почувствовав себя униженной, она вздрогнула, но поборола негативные эмоции. У Ларкина может найтись миллион причин, чтобы не остаться с ней и не пожелать доброго утра.

Прижимая руку ко рту и тяжело дыша, она вспомнила ненавистные слова из прошлого.

«Ты наивная дура, Уинфред. Ни один мужчина никогда не захочет на тебе жениться. Ты смехотворно неуклюжа в постели. Ты выглядишь как ворона. В тебе нет ни капли женской привлекательности. Ты никому не нужна. Самое лучшее, что ты можешь для себя сделать, – это отправиться в ближайший монастырь, потому что ты ходячая катастрофа, а не женщина».

Уинни знала, что сказанное – неправда. Несколько лет она лечилась в дорогих клиниках и в конце концов оправилась от физических и психических травм после первого сексуального опыта. Если она согласилась переспать с Ларкином, значит, она исцелилась.