У Горбунова промелькнула самодовольная улыбка. Наверняка он подумал: «А я-то – русский, мне и карты в руки! Теперь осталось только адрес узнать».

– Леня! – громко позвал я. Меркушин дернулся от неожиданности. – Леня, а ты бы смог жениться на кореянке?

– Зачем говорить в сослагательном наклонении? – немного помявшись, ответил Меркушин. – Я встретил женщину своей мечты и доволен жизнью. Скоро у нас будет ребенок, так зачем мне какая-то мифическая кореянка?

«Давай, давай, – подумал я. – Наталья еще родить не успела, а ты уже нам все уши прожужжал, что скоро станешь папой. А если задуматься, какой из тебя муж и отец? Если бы ты был настоящим семьянином, то сегодня при встрече ты должен был бы схватить меня за грудки и заорать: «Еще раз мою беременную жену среди ночи разбудишь, я из тебя, подлеца, всю душу вытрясу!» Вот так должен поступить настоящий мужик. Плевать, что я для Меркушина начальник и физически сильнее его. Плевать на все – жена дороже… Если любишь ее. Хотя бы чуть-чуть».

Пока я витал в облаках между Натальей и ее законным мужем, Далайханов вернулся к событиям, связанным с приездом родни.

– Короче, после кореянки все родственники со мной разговаривают, как с больным на голову. Ласково так говорят, увещевают, на путь истинный наставляют. Я вижу, что далеко зашел, и поворотил обратно. Говорю: «Вы правы, спешить с женитьбой не надо». Тетка на радостях мне в комиссионке классную джинсовую куртку купила. Отец втихаря от матери сунул сотку, а мать втайне от отца дала полтинник. Перед отъездом они от всей семьи преподнесли мне подарок – туфли «Саламандра». У них, в Казахстане, с немецкой обувью попроще: сдал десять барашков в потребкооперацию – получи талончик на фирменную «Саламандру». Вот так, ребята, моя печальная любовь закончилась, переродилась и обернулась крепким советским рублем. Как в сказке: была Царевна-лебедь, стал царь Рубль.

– Айдар, короче, где с Анжелой познакомиться можно? – нетерпеливо спросил Иван. – Если она замужем – не беда, ты адресок мне шепни, а я там сам определюсь.

– Зачем тебе адрес? Она в Центральном РОВД в секретариате работает. Напиши какой-нибудь пустяковый запрос, приедешь, познакомишься.

– Так это ты вот про какую Анжелу нам в уши втираешь! – догадался я. – Видел я ее на днях, ничего в ней такого обалденного нет. Кореянка как кореянка. Молоденькая, на личико приятная, но далеко не сказочная красавица. Бедра широкие, а попа у нее такая… не девичья.

– Андрей! – возмутился Айдар. – На вкус и цвет товарищей нет! Для тебя она просто кореянка, а для меня совсем не кореянка, а Анжела! Женщина моих сладких грез. Я ее, правда, давно не видел, могла и подурнеть.

– Да, история что надо! – сказал я. – У тебя, Айдар, получилось как в песне Высоцкого: «Если вся моя родня будет ей не рада, не пеняйте на меня – я уйду из стада!»

– Вот-вот, – согласился Айдар, – ни то, ни это стадо нас принимать не захотело, а уйти от общества мы не смогли. Отсюда мораль: перед тем как влюбиться, подумай, что об этом скажут окружающие.

В кабинет заглянул Костя Лиходеевский:

– Что, мужики, засиделись? Пошли во двор, автобус за нами приехал. Как бояре на вокзал поедем, на мягких сиденьях.

Мы стали собираться на выезд.

– Кстати, – спросил я, вспомнив о делах служебных, – откуда наш покойник родом?

– Который? Тот, со свалки? Из Омска приехал, – ответил Иван.

– Оба – Омск! Это интересно.

– Это тебе интересно, ты там учился. А мне что Омск, что Томск, буквы разные, а города одинаковые. Ни там, ни там ни разу не был.

– Я был в Томске, – вставил Меркушин.

Но его никто дослушивать не стал, все пошли на выход.

На перроне железнодорожного вокзала нас, человек тридцать офицеров со всего города, построили в две шеренги. Выход из вокзала на перрон перекрыли, всех праздношатающихся граждан с платформы согнали на привокзальную площадь.

Инструктировал личный состав подполковник Орехов, грузный и неповоротливый, как медведь, мужичина.

– Состав с люли прибудет на первую платформу завтра в шесть ноль пять утра. Как вы можете видеть, перрон на первой платформе находится на одном уровне с выходом из пассажирского вагона. При движении в вагонах лестничная площадка приподнята и закреплена к стене. Я считаю, что первоочередной нашей задачей будет не дать цыганам опустить эту площадку на лестницу и обеспечить себе удобный выход из вагона. Все запомнили? Если площадка прикреплена к стене, по ней не пройдешь, и на перрон придется прыгать.

– Сергей Петрович! – из строя вышел начальник Ленинского РОВД. – А зачем мудрить с площадкой? Не проще ли подать состав на второй путь? Тогда цыганам придется спускаться по лесенке вниз и потом прыгать на землю. Удобнее же будет их из вагонов не выпускать.

– Руководство железной дороги категорически против. По расписанию для поезда Алма-Ата – Томск выделяется первая платформа. Все остальные подъездные пути в это время будут заняты.

Со стороны вокзала появился Комаров. Прищурившись, он оглядел офицерское воинство, встретился взглядом со мной и кивком отозвал меня в сторону.

– Про платформу все поняли? – продолжил инструктаж Орехов. – Теперь подойдем к краю перрона. Из пассажирского вагона можно выйти с двух сторон. Со стороны вокзала мы разобрались, осталось определиться, как будем действовать со стороны второго пути.

Все офицеры прошли на край перрона, я остался с Комаровым.

– Я прочитал твою аналитическую записку, – сказал он. – Угадай, какая мысль появилась у меня после ознакомления с ней?

– Мысль такая: отчего бы не расстрелять всех поголовно обитателей свалки, все равно они для нашего общества потерянные люди, а вреда от них хватает.

– Угадал! В точку. Я понимаю, что эти мысли нельзя вслух произнести, но ведь они сами в голову лезут!

В милиции не принято обращаться к собеседнику по званию. Если звучит «лейтенант» или «подполковник», то это разговаривают либо незнакомые люди, либо старший дает выволочку младшему по званию.

– Николай Павлович, – сказал я, – когда я в первый раз побывал на свалке, я сам лично был готов взять в руки автомат. Я с юных лет крови ни своей, ни чужой не боюсь, так что рука расстреливать бродяг у меня бы не дрогнула. Но прошел день, другой, я вник в обстановку и понял, что если мы ликвидируем на свалке всех, абсолютно всех: калек, женщин, стариков, детей, – это ничего не изменит. Свалка дает прокорм примерно тремстам человекам. Ликвидируем всех поголовно в Нахаловке, завтра на их место придут другие. Мало того что на свалке появятся новые люди, они еще и сами отрегулируют численность населения. Скажем, если на полигон придет триста первый человек, то исчезнет кто-то из старых обитателей либо новичок будет сброшен в отвал. У меня был хороший консультант по жизни и обычаям полигонного мира.