— Целиться в дерево. Вон в то, — командир неуловимо быстрым движением метнул нож в ствол сосны. Сверкнув, сталь глубоко вошла в мягкую кору, задрожала рукоять, принимая на себя пружинящее сопротивление клинка.

— Быстро, быстро! — торопил капитан.

Его голос страшно раздражал Костю. Хотелось заткнуть уши, чтобы больше никогда не слышать этого жесткого баритона, подстегивающего, заставляющего…

В цель попали только Трофимов и Зверев. Собрав ножи, раскиданные у сосны, снова побежали, потом пошли, опять побежали. Костя уже двигался как во сне, словно раздвигал грудью неподатливую воду, текущую ему навстречу. Когда он увидел домики базы, то даже не смог обрадоваться — не осталось сил. И только вздохнул — неужели кончается затяжной кошмар? Он рухнул на траву около дачки и с удивлением заметил, что его рация уже у капитана. Двужильный он, что ли?

— Сесть! — приказал Волков. — Отмечаю недостатки. У всех обязательно должны быть спички, желательно — пропарафиненные, чтобы не подмокли. Плохо владеете ножом. У Зверева елозит по спине вещмешок, у Егорова звякает ремень автомата. Устранить! Разведчик должен появляться и исчезать как призрак — бесшумно, не оставляя следов. Мелочей на войне не бывает! Кто забыл об этом — погибнет.

Группа молчала, ожидая продолжения.

— Бегаете плохо, но все же лучше, чем я думал, — скупо похвалил командир. — Только громко бухаете сапогами. Надо лучше подобрать обувь по ноге. Даю на это час.

— Может, хромовые? — несмело предложил Зверев.

— Кирзовые на двести граммов легче. С парашютом все прыгали? Отлично. Прыгать будем ночью, затяжным прыжком. Главное — не суетиться! Потом всех построю по весу, распределю, кто за кем прыгает. И последнее… Кто желает остаться? Еще есть такая возможность.

Все молчали.

— На задание пойдут пятеро, считая меня. Вам, — Волков коснулся плеча Попова, — лучше остаться.

— Почему?

— Все время отставали, прибежали последним, без оружия и выкладки — их принес мой заместитель. Не попали ножом в цель, не имели спичек, забыли флягу на привале… Поверьте, вам лучше остаться. Все! Смените обувь — можно отдыхать два часа.

— Ну как? — кивнув в спину уходящему капитану, спросил Егоров.

— Большой мастер, — поднимаясь на крыльцо, ответил Трофимов. — Надежен, как каменная стена!

— Хлебнем мы с ним лиха, — переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову, протянул Зверев…

Колесов ждал Волкова в штабном домике. Молчал, пока тот стягивал с себя грязный комбинезон, а потом тихо спросил:

— Ну как?

— Слабая группа. За полгода я сделал бы из них то, что надо, но… Когда вылетаем? Послезавтра?

— Сейчас звонили: вылет сегодня ночью.

Волков застыл с мокрым от пота комбинезоном в руках.

— Как? Ведь обещали еще двое суток?

— Их больше нет, этих суток, — встал Колесов. — Вечером сдаете документы — и на аэродром. Я приеду проводить…

* * *

Вечером перед выездом на аэродром ждали в домике, где жила группа. Колесов собрал документы и сложил их в большой плотный конверт. Уже получили боеприпасы, уложили парашюты.

— Имена, отчества и фамилии — забыть! — прижав ладонью пакет с документами, сказал Колесов. — Теперь заместитель командира — Колючий, радист — Серый, а вы, — он поочередно показал на Зверева и Егорова, — Тихий и Любитель. Командир — просто Капитан. Сейчас придет машина, грузимся и на аэродром. Задание знают командир и его заместитель. В случае… — Он немного замялся, подыскивая слово помягче. — В случае непредвиденных обстоятельств выходить к своим или радировать и ждать новую группу. Закуривайте, — он открыл коробку «Казбека».

Зверев не курил. Он сидел, прислонившись спиной к стене, полуприкрыв глаза. Колесов хотел спросить его, о чем он мечтает перед вылетом на задание, но Волков легонько коснулся руки капитана, прося не тревожить парня, дать ему побыть наедине со своими мыслями.

— Знаете, — негромко начал Антон, — раньше существовал интересный обычай. И тогда были войны, и тогда мужчины славянских племен выходили навстречу врагу, но уходя, каждый из них оставлял в общей куче свой камень, а возвращаясь, брал его. Так узнавали, сколько ушло и сколько вернулось после битвы.

Он сунул руку в карман комбинезона и достал круглый голыш с проточенной водой дыркой посередине. Подбросил его на широкой ладони.

— Не против возрождения старого обычая? Вот мой камень, — и положил голыш на середину стола.

— Где же мы их сложим? — усмехнулся Трофимов.

— Дайте коробочку, — попросил Волков у Колесова. Он высыпал из нее оставшиеся папиросы и положил туда голыш.

— Оставим ее у провожающего нас товарища, а когда прилетим, каждый возьмет свой камень. Согласны?

— Но у нас нет камушков, — развел руками Егоров.

— Пошли, найдем себе по вкусу, — поднялся Костя Крылов. За ним по одному вышли остальные.

— Снимаешь нервное напряжение перед вылетом? — прикуривая новую папиросу, покосился на Волкова Колесов.

— Зачем? Такой обычай действительно существовал, — пожал плечами Антон.

— А ты, оказывается, романтик, — протянул Колесов и хотел еще что-то добавить, но тут начали возвращаться ребята.

Трофимов положил в коробочку небольшой угловатый осколок гранита красноватого оттенка; Егоров, немного стесняясь, бросил продолговатый, как ягода винограда «Дамские пальчики», обкатанный голыш. Зверев, широко улыбнувшись, — мол, я все понимаю, очередная проверка, — оставил в коробке кусочек кремня, а Костя Крылов, получивший псевдоним Серый, бережно опустил рядом с дырявым голышом командира маленький белый камушек, почти круглый, чуть больше горошины.

— Сохрани, — закрыв коробочку, Волков протянул ее Колесову. — Вернемся — спросим!

— Сохраню, — убирая ее в карман, серьезно пообещал тот. — Главное — возвращайтесь, ребята…

По дороге на аэродром молчали, думая каждый о своем. Костя нашел маленькую дырку в брезенте кузова и старался разглядеть, где они едут — вдруг машина проскочит мимо родных переулков? Тогда, пусть даже никто никогда об этом не узнает, можно послать им привет, еще раз мысленно прикоснуться ко всему родному, к маме, отцу, знакомому парадному, лестнице с выбитыми ступенями, раскладушке, на которой он спал вплоть до призыва в армию, и, конечно, к соседке — Вале Сорокиной.

Как удивился бы Костя, если бы смог узнать или подслушать мысли своего командира. Тот тоже думал о доме, брате, матери и… Вале.

Они больше не виделись с той памятной ночи, когда он провожал ее до дому. Строили планы на воскресенье, хотели сходить в Большой на «Ромео и Джульетту», но все случилось не так. Он все же нашел время позвонить ей. Разговор был коротким, сумбурным, они перебивали друг друга, торопясь сказать главное. Теперь Антон знал — она будет его ждать. Ждать звонков, писем, ждать его самого. Только когда еще случится их новая встреча?