огонь, зародившийся в клочках бумаги и сухого мха, добрался до щепок и стружки, вытянулся, пробуя на прочность тонкие ветки. Он сожрал их быстро, и Берт сунул в костер поленце. Затем и другое.

Дрова он принес заранее.

А может, они всегда были здесь, в укромном уголке меж камнями.

– Вот так лучше… – Голос брата донесся издалека. – Мелкий, слезай. Или ты оттуда рыбачить собираешься?

Томас сполз, но как-то неловко, по острому краю камня, который полоснул по рубашке и боку.

– Аккуратней. – Берт сплюнул под ноги. – А то мамка орать станет, если поцарапаешься. В кого ты такой неуклюжий? – Он теперь говорил почти как отец.

– Я нормальный.

Свои удочки Берт не дал. Но у Томаса тоже имелась парочка, пусть и не таких красивых, но он сам выбирал гибкую лозу на удилище, а леску снял с отцовской старой, которую отыскал на чердаке. Там же и поплавок нашелся, и крючки. Последние, правда, пришлось чистить от ржавчины, и пока чистил, все пальцы исколол. Но это ж мелочь.

Он не девчонка, чтобы на такое внимание обращать.

Томас и червей накопал. И теперь пытался насадить одного, особо толстого. А Берт наблюдал, этак снисходительно, всем видом своим показывая, что другого и не ждал. Что зря он вообще на уговоры поддался. Мелкому место не на Драконьих камнях.

– Крепче держи. – Он опять сплюнул.

У Берта выпала пара нижних зубов, и он очень гордился дырой, через которую было удобно сплевывать.

Томас попытался перехватить червя, но собственные руки стали вдруг непослушными.

– Дети… – Этот голос заставил вздрогнуть, и червь выскользнул из пальцев, плюхнулся на песок. – Детям ночью не спится?

Этот голос был вкрадчивым и мягким. Но Берт подобрался.

– У меня револьвер есть! – сказал он в темноту.

– Надо же. – Мистер Эшби вступил в круг света, и страх моментально исчез. А Томас даже выругаться себе позволил. Мысленно. – Это весьма неосмотрительно со стороны ваших родителей.

– Чего вам надо?

Берт тоже выдохнул. Тогда, много лет тому, он казался Томасу воплощением невозмутимости, а выходит, что и ему бывало страшно.

– Ничего. Просто гуляю.

Сейчас мистер Эшби выглядел обыкновенно. Для себя, само собой. Черный костюм. Черный котелок. Белая рубашка. И запонки, которые поблескивали отраженным светом. Галстук.

А главное, что выглядит так, будто не по камням пробирался, а по дороге шел, а то и вовсе не шел, летел над этой дорогой. Одежда чистая, опрятная.

– Увидел свет. Решил посмотреть, кто занял мое любимое место.

– Оно не ваше. – Грубить Берт не рискнул, но и радости он явно не испытывал. – Оно общее.

– Общее, – спокойно согласился мистер Эшби. – И в то же время мое. Это особое место… когда-то, давным-давно, здесь человек впервые заглянул в глаза дракону.

– Ага…

Берт явно не был настроен на разговор. А Томас чувствовал себя виноватым, хотя определенно не понимал, в чем именно его вина.

– Человек хотел лишь, чтобы война между крылатым народом и людьми прекратилась, ведь людей много и драконов рано или поздно истребили бы. А с ними из мира ушла бы магия, как уходит сейчас. – Мистер Эшби смотрел в огонь. И отблески пламени делали его лицо другим. Более… острым, что ли? – У него получилось заключить перемирие, хотя и цену он заплатил немалую. Впрочем, вряд ли вам это интересно.

Он отряхнулся и сказал:

– Поверьте моему опыту, рыбалки сегодня не будет.

– Это почему?

– Скоро ветер усилится. И волны будут такими, что оставаться на берегу просто-напросто опасно. Идите домой.

Берт хотел было возразить и, будь это не мистер Эшби, возразил бы.

– Завтра будет спокойная ночь. – Эшби отвернулся от огня. – Но если вам нечем заняться этой ночью, приглашаю в гости… у меня найдется что показать. Верно, Томас?

И Томас кивнул. А Берт, сворачивая удочку, сказал:

– Мы лучше домой. Верно, Томас?

– Как скажете. – Мистер Эшби развернулся. – В мое время, правда, дети были куда более любопытными. Их не испугало бы небольшое ночное приключение.

– Я не боюсь.

А вот у Томаса руки дрожали.

– Нет, конечно. Я знаю, что ты храбр и благоразумен, но в то же время… смотри, какая луна.

Полная. Круглая. С легкой желтизной по краю. И луна эта отражается в водах, будто придавливает их своей тяжестью. А ветер крепчает. Он норовит поднять волну за волной и гонит их, спешит накрыть узкую полоску земли.

– В такие ночи возвращаются призраки.

– Призраков не бывает.

– Ты не прав, мальчик, – как-то печально произнес мистер Эшби. – У каждого со временем появляются собственные призраки, которые изрядно мешают жить. А в такие ночи леди Патриция возвращается, чтобы проверить свои розы. Когда-то она очень их любила.

Костер почти погас. И ветер спешил дотянуться до пепла, поднять его, рассыпать мелким крошевом.

– Ее видел не только я. Но если вы не верите, то вполне можете взглянуть. Мое приглашение все еще в силе…

Мистер Эшби ушел.

А Томас остался. И Берт тоже. Он стоял, сжимая удочки, глядя в темноту, не способный решить, что же ему делать: домой возвращаться или наведаться в старую усадьбу. Призраки… никто в школе не мог бы сказать, что видел призрака.

И если бы у Берта получилось, он бы… он прославился бы.

Да. Именно так…

Глава 8

Дураков не стоит спасать.

Так говорил Дерри, но все равно спасал. Со мной вот возился, хотя все вокруг говорили, что это он зря, что я – озлобленная и неблагодарная, что никогда-то не оценю того, что он для меня делает.

Правы были. Отчасти.

Тогда я и вправду была далека от понимания. И озлобленности хватало. И обиды. И затрещинами приходилось со мною разговаривать, потому что других слов я не понимала. И пробовала Дерри на прочность раз за разом, стремясь самой себе доказать, что нужна ему не больше, чем другим.

А он терпел. Спасал дуру.

И когда Томас вдруг бухнулся на колени, угодив ладонями в старое кострище, я отложила удочку. Прикинула, что если позову на помощь, может, кто и услышит, но вряд ли. До города – минут десять бегом. На себе я его не дотащу, даже если постараюсь.

А я постараюсь.

Я не оставлю его одного на этом берегу, где бродит безумец, подаривший мне чужую голову и розу, подозреваю, тоже не свою. Я не хочу, чтобы и Томас лишился головы. Или исчез, как тот маг, которого не нашли, хотя город наш федералы перетряхнули, как старуха старое покрывало.

Тараканов и тех на учет поставили.

– Эй… – Я сползла с камня.

Если бы он застонал. Закричал.

Вообще подал бы знак, что ему плохо, я