Гейб пересек комнату и заключил Мэллори в объятия прежде, чем последнее слово слетело с губ. Со вздохом облегчения она закинула руки за его крепкую, теплую шею и позволила ему отнести себя в кровать.

— Извини, я не хочу показаться трусливой малышкой. — Было так приятно находиться рядом с надежным человеком, чтобы укрыться за его спиной от тревог. Мэллори уткнулась ему в плечо и закрыла глаза, с удовольствием впитывая жар, исходящий от него. — Я тоже не перестаю думать, что могло бы произойти, — призналась она. — И мысль о том, что кто-то притрагивался к моим личным вещам, делает меня больной, но твоя забота… — Она судорожно вздохнула. — Никто никогда не заботился обо мне…

— Ш-ш-ш. — Он погладил девушку по спине. — Тихо, малышка. Ты многое пережила сегодня. Сейчас все в порядке. Я не хотел тебя расстраивать.

— Ты не расстроил, — запротестовала Мэллори. Слушая биение его сердца, она впервые за многие месяцы, а может, и годы, чувствовала себя в безопасности.

Человек, кого они считала угрозой своему душевному равновесию, стал единственным существом на земле, кому она доверяла.

В ответ на этот неожиданный подарок судьбы — а найти родного человека действительно подарок — ей захотелось поделиться с ним чем-то сокровенным.

Мэллори выдохнула и отклонилась назад, чтобы видеть его лицо.

— Я не была откровенной с тобой, — тихо начала она. — Я была невыносимой, тратила безумно много денег, и… мой отец обчистил не только своих инвесторов, Гейб, но и мой фонд тоже.

— Господи, Мэл, — Гейб застыл. — Почему ты мне не сказала?

— Потому что это мое дело, и я… — она замолчала, подбирая нужное слово, — я стыдилась такого отца. Я всегда знала, что в его жизненном списке занимаю одну из последних строчек — выше, чем его маникюрша, но ниже той, на которой стояли имена его любовниц. Ребенком я делала все, чтобы завоевать его внимание, вытворяла иногда страшные вещи, а он едва замечал меня. — Она вздохнула и опустила руку в разрез его рубашки, словно нуждалась в контакте с обнаженной кожей. — И когда наконец поняла, что бесполезно ждать от него кусочка любви, я начала веселиться, не думая ни о себе, ни о нем, ни о чем. Его исчезновение стало для меня неожиданным и жестоким сюрпризом, я поняла, что меня предали. А затем выяснилось, что он украл мои деньги…

— Эгоистичный мерзавец, — Гейб не смог сдержаться. Выругавшись, он притянул Мэллори к себе. — Если бы я знал…

— Твое знание не имело бы значения. Я сама не обращала внимания на свою жизнь, жила, как стрекоза, летела, кружилась, не задумываясь ни о чем. Осознав, что он сделал с моей жизнью, я почувствовала себя невероятно глупой. Мне стыдно признаваться, но я растерялась. Что бы я ни делала, жизнь становилась только хуже.

Гейб мягко погладил девушку по волосам.

— Ты была в шоке.

— Наверно. — Она вздохнула. — Я была слишком беспечной. Нужно было конфисковать у меня имущество, переселить в отель, чтобы мне открылась истина: если я хочу выжить, то должна позаботиться о себе сама. Я хотела делать это правильно и честно, начать с чистого листа. Я продала единственную ценную вещь, которая у меня осталась, украшение бабушки, и заплатила долги. Конечно, чрезмерная самоуверенность стала ошибкой, но… — она отклонилась назад, чтобы видеть его лицо, — я не хотела смириться со своей глупостью и некомпетентностью.

Неожиданно его зеленые глаза загорелись.

— Мэл, ты не глупая и ты хороший специалист.

— Это сейчас, а раньше я была пустышкой. Поэтому для меня очень важна твоя поддержка, и я очень ценю твою тактичность.

— Мэллори…

— Молчи. — Она прижала палец к его губам. — Ты не должен ничего говорить. Просто… ты мне нужен, Габриэль.

При этих словах его крупное тело напряглось. Она задвигалась в его руках, покрыла короткими поцелуями шею, скулу, а затем коснулась рта.

Поцелуй оказался невероятно нежным и бурным, как сладкое шампанское, в котором кипят взрывоопасные пузырьки. От каждого глотка-вздоха голова кружилась сильнее, а все беды, огорчения и тревоги отступали на задний план. Значение имел лишь Габриэль, его губы, его аромат, его руки.

Туфли упали на пол, золотистые локоны девушки разметались по покрывалу. Мэллори и Гейб прижимались друг к другу, качали друг друга в объятиях. Мэллори подумала, что они похожи на два кусочка из одной головоломки. Она открыла глаза, желая видеть искаженное сладостной негой лицо Гейба. Словно почувствовав ее взгляд, он тоже открыл глаза.

— Ты в порядке?

— О, да.

Гейб улыбнулся, покрывая поцелуями трогательную шею и острые ключицы.

— Ты должен знать, никогда я не испытывала таких чувств и желаний, которые ты вызываешь во мне.

Гейб на секунду замер.

— Это потому, что ты моя, Мэл, только моя.

Она с трудом дышала, ее тело выгибалось, следуя за движением его рук. Губы Гейба становились смелее, они опускались ниже и ниже, вдоль ее груди, талии, к животу, и от каждого их прикосновения под кожей разбегались волшебные горячие искры удовольствия, опутывая все ее тело.

— Гейб…

Голова Мэллори туманилась, память отказывалась помнить, ум — размышлять, мир мог быть познан лишь через ощущения.

— Ты пленительное создание, такая мягкая, податливая. Ты сводишь меня с ума, — шептал Гейб.

Мэллори отдавалась на его милость, удовольствие выстраивалось медленно, словно здание — сначала фундамент из быстрых коротких поцелуев, затем нежное трепетание от прикосновений, прерывистого дыхания, глубоких стонов. И стройные стены из всепоглощающего желания обладать…

Им, только им, навсегда.

— О, Габриэль… — Мэллори чувствовала себя свечой на ветру. Его руки сжали ее бедра, толчки стали глубже и быстрее. Мэллори крепко стиснула ноги и руки за его спиной. — Не останавливайся, не… — Она задыхалась, потому что он губами закрыл ей рот. Ее крики потонули в бесконечном поцелуе. Когда их губы разъединились, она услышала, как он выкрикнул ее имя.

Через минуту они в томном беспамятстве упали на подушки.

— Мэл? — позвал Гейб, прижимаясь губами к ее влажному виску.

— Гм?

— Несмотря на обстоятельства, я рад, что ты здесь.

— Я тоже, — честно призналась она.

— Об остальном не беспокойся. Мы все уладим.

Мы. Она слушала мирное дыхание мужчины и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Ей не хотелось анализировать слова, произнесенные Гейбом перед тем, как сон сморил его. Мэллори могла лишь наслаждаться покоем и гармонией, потому что она сделала еще одну глупость.

Она влюбилась.

— Мы оба знаем правила, — просияла Мэллори, когда мяч, брошенный Гейбом, ударился о ребро корзины и упал на землю, — ты смухлевал, а значит, — она победно улыбнулась, — я снова выиграла.